— Чтобы я не плутал лишнего.
— Я не об этом! Зачем ты меня вообще искал?
Хэнк тряхнул волосами, после купания и в отсутствие укладки превратившимися в полнейший беспорядок.
— Наш разговор в соборе. Тебя что-то тревожит, Фрэнк. И сильно тревожит. Расскажешь?
Неужели по нынешним временам беседы с богом больше недостаточно?
— Тебе не понравится то, что ты можешь услышать.
— Оно и не должно мне нравиться. Это же правда, а она не бывает плохой или хорошей.
Прости меня, Господи, ибо я согрешил.
— Я ненавижу их. Всех вместе и по отдельности.
— За что ненавидишь?
— За все… — Я обвел рукой комнату. — За все это.
— За доброту и щедрость? — уточнил Хэнк.
— Где ты их видишь? Я разве просил о чем-то подобном? Да даже не думал!
— И никогда не хотел иметь?
Оно должно было стать моим. По определению. Могущество и богатство. Зачем нарочно желать того, что и так простирается вокруг?
— Это просто кусок. Кусок торта, который отрезали для меня. В утешение. Только я уже не ребенок, чтобы довольствоваться одними лишь сладостями.
— А я думаю, что сенатор хотел сделать тебе приятное. Помочь почувствовать уверенность. Она ведь нужна тебе, не отпирайся!
— Она у меня есть. Я как никогда уверен в одной вещи, Хэнк.
— И в какой же? Только не начинай снова скулить о конце жизни. Такие слова тебе не идут.
Может, он и прав. В самом деле, чем дольше думаю о событиях прошедшего дня, тем яснее становится голова.
— Не буду.
— Тогда что скажешь?
Интересно ему или нет, неважно. Будет сидеть рядом, заглядывать в глаза, уморительно улыбаться или хмуриться, пока не добьется. Только не своего, а моего. Он и сам мог бы стать замечательным священником, Алехандро Томмазо дель Арриба. Но я бы был против. Потому что тогда у моего друга не осталось бы времени на меня.
— Цель, Хэнк. У меня больше нет цели.
— А раньше она была?
Наверное. Теперь уже невозможно утверждать. Но я точно знал, что делал бы после усыновления. Куда стремился бы. И в конце концов, однажды непременно занял бы место…
— Я хотел стать сенатором. По крайней мере, попытаться.
— И что изменилось сейчас?
— Не притворяйся, будто не понимаешь! Этот путь мне теперь заказан.
— Имя ничего не решает, Фрэнк.
— Скажи это бизнесменам, которые гоняются за Джозефом и которые…
— Строили глазки тебе?
Конечно, он знает. Видел. Присутствовал. И конечно, для Хэнка все происходящее не имеет особого значения. Потому что происходит не с ним.
— Знаешь, было больно.
— Когда тебя перестали замечать? Верю. Но надо было просто забыть. Плюнуть и растереть, как говорит моя бабушка.
Мудрая женщина. Я умом понимаю, что так и стоило поступить. Только чувства почему-то не слушаются приказов.
— Есть куча дорог, по которым ты можешь пройти, Фрэнк. И даже больше скажу: по многим из них сможешь пройти только ты и никто другой. Оставь в покое то, что не сбылось. Ну его, к черту!
Когда ангел поминает Лукавого, это выглядит, по меньшей мере, забавно. И очень трогательно.
— Будет день, будет и пища, помнишь?
— Кстати, о пище: на завтрак ничего не осталось.
— Поедим в городе. Если встанем пораньше, успеем до Магдалины набить себе животы.
— И будем похожи на сонных хомяков в тот момент, когда требуется энергия и упорство?
Видимо, он собирался улыбнуться, но остановился на полпути, от чего лицо приобрело выражение задумчивого удивления, а следом возник вопрос:
— Ты вообще когда-нибудь расслабляешься?
— Да постоянно! Вот завтра тоже буду. Параллельно с тобой.
Спутанные локоны качнулись, не соглашаясь.
— Не надо ставить себе задачи на каждую минуту. От этого только тратятся лишние силы, которых может не хватить, когда…
— Я не умею иначе.
Он понял. Как всегда понимал любую мелочь, касающуюся меня. Но спросил, словно желая прогнать последние сомнения:
— Все или ничего, да, Фрэнк?
Да. Все или ничего.
Часть 1.4
— Двигайтесь ритмичнее, юноша. И, Святой девы ради, включите уже в работу хоть какие-нибудь мышцы, кроме профильных!
У неё приятная кожа. Некрасивая: оттенок сильно разбавленного кофе вызывает у меня воспоминания о не самых лучших днях жизни. Но прикосновение, пожалуй, доставляет удовольствие.
— Не забывайте о стимуляции. На теле любого человека существует множество зон, отзывающихся на ласку вернее и охотнее, чем… Ахх!
Не думаю, что ей по-настоящему нравится происходящее. Бизнес, ничего более. Сколько таких юнцов, как я, прошли через опытные руки и прочие рабочие инструменты Магдалины Байас? Наверное, не меньше трети от обитающих в Вилла Альта. А может, благополучно затесался кто-то и из её родной части города, потому что «Каса[5] Магдалина» открыта для всех, способных заплатить за услуги по утвержденному прейскуранту.