— И постарайтесь в дальнейшем обходиться без чрезмерного давления, либо… Выбирайте места, недоступные всеобщему обозрению.
Это она намекает на парочку синяков с давно канувшего в прошлое занятия? Да, я увлекся, признаю. Только не хозяйкой веселого дома, а исследованиями. Практически научными: захотелось добраться до той Магдалины, которая чувствует, а не работает. Возможно, мне это как раз удалось, если получаю напоминания до сих пор. Получаю и удивляюсь, потому что уже сам себе не могу объяснить, ради чего старался. Но тогда… Тогда все казалось исключительно важным и необходимым.
Поток свежего воздуха обжег живот. А, от меня отодвинулись. Ну и ладно.
— Ваше время истекло, юноша.
Натренированное тело скользнуло по простыням к краю кровати, завернулось в халат и, заученно покачивая бедрами, удалилось. Лицо, конечно, тоже присутствовало, но оно не входило в комплект той сеньоры Байас, которая проводила время со мной. Никаких поцелуев — таково главное правило, а значит, зачем смотреть друг другу в глаза?
За пределами комнаты личных свиданий «Каса Магдалина» нисколько не отличается от любого офиса: чистота, аккуратность, строгость, даже чопорность во всем, от меблировки и цвета стен до костюмов менеджеров, дежурящих в холле.
— Мистер Дюпон!
Вот и эта девочка выглядит, как банковский клерк. То есть, скучно.
— Да?
— Это было последнее оплаченное посещение. Желаете продлить абонемент?
Интересно, за чей счет? После «строительного» подарка нет смысла даже заговаривать с сенатором об услугах Магдалины. У меня ведь есть все для того, чтобы теперь получать желаемое гораздо более естественным для молодого человека путем, не так ли?
— Я подумаю над этим.
Дежурная улыбка. Легкое разочарование во взгляде. Конечно, немедленный и положительный ответ порадовал бы девицу куда больше, чем туманное обещание. Нет уж, дорогуша, ищи способ получить премию за другого клиента. Я пас.
Вдоль всей длинной уличной стены натянут холщовый тент, защищающий окна владений Байас, а заодно и прохожих от яркого солнца, и он всегда приходится очень кстати, если нужно кого-то подождать. Жаль только, напитки здесь не подают.
— Ты снова поторопился?
— А ты снова растягивал удовольствие?
Хэнк скромно и загадочно улыбнулся.
Он всякий раз задерживался дольше меня, даже если я нарочно старался медлить. Как признавался сам, из уважения к чужому труду. Но думается, его просто сами девушки не отпускали.
— Расслабился?
— Потом будет видно.
Пластиковая обивка салона встретила нас привычной волной специфического аромата, поначалу вызывавшего чуть ли не тошноту и довольно прочно въедающегося в одежду, кожу и волосы. Но в этом и состоит особый шик: нести на себе запах богатства. На зависть всем.
— Это был последний раз.
Не знаю, зачем сказал. Прозвучало то ли печально, то ли жалобно, и Хэнк констатировал:
— Последнее время у тебя все… последнее.
— Так получается.
Кажется, что песчинки в стеклянных колбах, отмеряющие мою жизнь, почти все благополучно скатились вниз. Осталась какая-то мелочь, и только. А когда она тоже доберется до узкой перемычки, настанет… Момент перевернуть часы?
— Она попрощалась?
— На свой манер, наверное. Сказала, что моё время истекло.
Хэнк усмехнулся:
— И с Магдалиной успел поссориться?
— Я не обижал её. Ни разу.
— Верю. Но хоть однажды делал что-нибудь обратное?
— Ты о чем?
Спортивный «родстер» вырулил на камино Анилья, и ход машины сразу стал гораздо мощнее.
— Разве тебя не учили обращаться с женщинами? Нельзя только брать, нужно и отдавать. Иногда.
— Ей и так отдали достаточно сенаторских денег. Наверное, даже с премиальными.
— Эх…
Несколько минут он молчал, следя за дорогой и показаниями приборов, чтобы удостовериться в переходе двигателя на магнитный режим.
— Ты не пробовал забывать, что сеньора работает? Не пытался посмотреть на неё просто как на красивую, умную, талантливую…
— Шлюху.
— Фрэнк!
— Она ведь шлюха. Да, нужное дело, не спорю. Щедро оплачиваемое. Но оно не из тех, что допускаются к упоминанию в приличном обществе.