Передо мной он никогда не таился. И в прошлой жизни, и в настоящей. Ненавидел, но не скрывал этого. Чувствовал потребность встать на защиту — и встал.
— Блаженны вы, когда будут поносить вас…
О, поносить будут. В узком кругу, конечно: не думаю, что о похищении узнает хоть одна живая душа вне сенаторского дома. Прислугу прошерстят, кто бы сомневался. Допросят с пристрастием. А внешне все будет оставаться милым, умиротворенным и дремотно-спокойным. Как надгробная речь падре.
— За меня.
Это было последнее, что я услышал. Тихое, усталое и…
Слегка виноватое?
— Деньги давай!
Разве так встречают хозяина на пороге его собственного дома?
— М?
— Деньги давай, говорю.
— Какие ещё деньги?
— Монеты. Круглые такие, блестящие, звонкие. Хотя и потертые сойдут. А ещё бумажки бывают. С картинками красивыми. А, что я рассказываю? Ты, наверное, в жизни их в руках не держал, на всем готовом ведь жил, да?
— Я знаю, что такое деньги.
— А если знаешь, то давай! Вот сюда!
Растопыренная ладошка. Могла бы оказаться прямо у меня под носом, если бы Лил подросла хотя бы на фут.
— Зачем они тебе?
— Не мне! Приятелю твоему. Он вон какой слабенький… Мясо должен есть. И много!
Интересно, если бы я чувствовал себя неважно, дождался бы подобной заботы? Черта с два. А для Хэнка маленькая хулиганка готова разодрать меня на клочки. Ну, по крайней мере, считает, что у неё это получится. При необходимости.
— У меня нет денег.
— А жалованье твоё? Или как там оно называется?
— Ещё не выплатили.
— И поторопить нельзя? А сходить-попросить? Вдруг сжалятся? Хотя…
Меня смерили разочарованным взглядом. Снизу вверх.
— Не, ты просить не умеешь. Только приказывать.
Похоже, кое к кому память о давнем прошлом если и вернулась, то при этом напрочь вытерла следы последних дней. Иначе откуда взялось… ну да, презрение. Натуральное.
— Никуда я не пойду и ни о чем просить не буду, в этом ты права. Но совсем по другой причине.
— Какой ещё?
— Не дадут. Аванс я уже потратил.
— Когда успел?!
— Да тут, на днях было дело.
— Что-то я покупок никаких не видела, — грозно прищурилась Лил.
— А их и не было.
— На что тратился тогда? Ещё скажи, что на…
— Пропил.
Открыла рот. Округлила глаза. Попробовала вспомнить и сообразить, о чем я говорю, но быстро прекратила попытки.
— Да как ты…
Должна была наброситься с кулачками, но нет: блеснула водой в глазах и ускакала вверх по лестнице. То ли оплакивать горе, то ли беситься в одиночестве.
— Ну у вас и ссоры, прямо-таки семейные.
Он все слышал? Конечно. А и хорошо. Мне скрывать нечего.
— Я угадал?
— Что?
— Про семью?
Лицом Хэнк уже заметно порозовел. В смысле, стал похож на человека, а не привидение. И на ногах держится практически самостоятельно. Самодельная корявая трость ведь не в счет?
— Нет.
— А с виду…
Раньше я бы удивился такой настойчивости в расспросах, особенно со стороны того, кто сердечные привязанности раньше определял на раз. Раньше. До сегодняшнего утра.
— В настоящее время соблюдаем вооруженный нейтралитет.
— Вот даже как!
Напряжение слегка спало. Эх, Хэнк, Хэнк… Могу предположить, почему девчонка в тебе теперь души не чает, но ты-то? Что в ней углядел, а?
— Да и черт с ней. Лучше про себя расскажи. Есть боли, ещё что-нибудь?
— Не буду врать: есть. Но знаешь, они… хорошие. Нужные, если можно так сказать. Подтверждают, что я жив. А если ты насчет волос… Отрастут. Вон, уже начали!
И правда, затылок уже начал ершиться. Глазам не слишком заметно, но ладонь подтвердила: процесс пошел.
— Это здорово.
— Согласен. А вот то, что я увидел вокруг, когда проснулся, совсем не здорово.
— Лил тебе все рассказала?
Если Хэнк и изменился, то только внешне и ненадолго: взгляд точно тот же, что и раньше. Искренне обеспокоенный, когда для беспокойства имеется повод.
— Рассказала многое. Разное. Но подозреваю, не всем из её историй можно верить безоглядно. Я прав?
— Зависит от обстоятельств.
— Я что, тебя обманывала? Хоть разочек?
Обиженный взгляд. Надутые губы. Пальцы, стиснувшие чашку, над которой поднимается пар.
— Ничего-то в твоем доме нет. Вот, заварила, что нашла. Мясо посытнее будет, но пока и этого хватит. Вы подкрепитесь, а я пойду. Попробую денег раздобыть, хоть и не женское это дело.
Всегда поражался её способности соединять вместе королевскую гордость с манерами уличной бродяжки. Наверное, генетика во всем виновата. Какой-нибудь из «отцов» наследил.