— Зато они не знают, — заговорщицки шепнул Хэнк. — Вон, взгляни! Кажется, ты ей приглянулся.
— Которой?
Часть 1.6
В указанном направлении девушек виднелось много, и увлечены они были скорее собой и друг другом, чем возможными кавалерами. Хотя одна время от времени и впрямь поворачивала голову, чтобы стрельнуть в меня взглядом.
— Хороша?
Я глотнул вина. Сухое, чтоб его!
— Для меня? Недостаточно.
— Кто же тебе нужен?
А и правда, кто?
— Она должна быть особенной.
— Похожей на… — начал было фантазировать Хэнк, но я его оборвал:
— Ни на кого не похожей. Единственной на свете.
— Хм. Полюбить, так королеву, проиграть, так миллион?
— Можешь смеяться, если хочешь.
— Да нет, не хочу.
Он тоже слегка приложился к бокалу, продолжая разглядывать купальщиц, фигуры которых в опускающихся сумерках начинали блестеть все заманчивее. А поскольку юные грешницы манят начинающих святых особенно сильно…
— Только не старайся осчастливить кого-то из них, ладно?
— Почему бы и нет?
Тщательно ухоженные тела, кукольные мордашки, подрисованные до полного совершенства, грация детей природы и алчный огонек в глазах. Они не жертвы. Они — охотницы.
— Не оценят твои старания.
— Ты сегодня совсем злой, Фрэнк.
— Разве? — Я поставил бокал на поднос отирающейся вокруг нас официантки. — Посмотри внимательнее. Каждая из них прекрасно понимает, что приписана к Вилла Лимбо. Рассчитывать на счастливый случай и благодушно настроенного богача, который заберет бедняжку с собой, к горным вершинам другого мира? Да они бы рассмеялись тебе в лицо, если бы не тешили себя надеждой урвать хотя бы кусок от твоего пирога! Но нет, будут покорно сносить все, от шуток до оскорблений, послушно улыбаясь. Им не нужна другая судьба. Никому здесь другая судьба не нужна.
— А как насчет тебя?
— Я — с обратной стороны.
Только теперь уже непонятно, с какой именно. Сенатор ведь может и отказаться помочь. Или не проявить достаточно заинтересованности, что, впрочем, одно и то же.
— И тебе никогда не хотелось шагнуть…
— В грязь?
Я там уже был. Недолгое время, но мне успело не понравиться.
Плохо, когда тебя считают безгласной вещью. Но когда тебя вообще не замечают, ещё хуже. «Иди погуляй, мальчик, пока мы с твоей мамой… побеседуем». Я обычно не соглашался, хотя это было намного больнее, чем слушать гомон толпы и притворяться, будто ничего не происходит. А она знала, что я рядом. Мама. И мне казалось, что моя близость успокаивает её. Все-таки успокаивает, хотя и немного пугает тоже. Наверное, чувствовать, что в нескольких футах от тебя находится человечек, способный на все — не самое дурное ощущение на свете. Я бы хотел попробовать, по крайней мере. Даже если бы боялся этого больше смерти.
— Они такие же люди, как мы, Фрэнк. Они любят и ненавидят, создают семьи, работают… Почему ты отказываешь им в человечности?
— Я? Им отказал кто-то другой. Кто-то там, наверху.
— Подумай, Он ведь слышит тебя.
— А я не против. Пусть слушает. Разве я произнес хоть слово лжи, Господи? Если так, покарай меня, сделай милость!
— Фрэнк!
Он схватил меня за рукав и потянул подальше от аллеи, в золотистые сумерки садовых фонарей. Туда, где любопытным глазам труднее что-нибудь рассмотреть.
— Да что с тобой такое?!
Рассказать? Открыть невинному агнцу глаза на то, что дьявол оказался расторопнее своего извечного противника? От него-то предложение уже поступило, а небо по-прежнему надменно молчит.
— Сеньор. — Громада Петера выросла у меня за спиной, бесшумно и угрожающе. — Сенатор просил передать, что вынужден срочно уехать. Но вы можете оставаться здесь, сколько изволите. Так он сказал. Когда пожелаете отправиться домой, позовите меня.
Доложил, не испытывая ни единой эмоции, и за два шага растаял в темноте. Как будто его и не было. Как будто не было… И никогда больше не будет.
Где там ближайшая фигура в кружевном фартучке?
— Эй, ты! Неси сюда все, что есть!
«Всего» оказалось немного: пятерка бокалов, из которых один был уже явно кем-то почат.
— А теперь убирайся! И подальше!
Она резво шмыгнула в тень, услужливая, как и прочие.
— Собираешься напиться? — осторожно поинтересовался Хэнк.
— Чем? Этим? Утолить жажду и то не хватит. Не бойся.
— Не могу. Ты любишь иногда вспылить, но сегодня… Что за бес в тебя вселился?