— Что, стру…
Наклон приобрел опасный градус, и она завалилась. На пол. Наверное, метила в мои объятия, но не рассчитала расстояние и усилие.
— Хватит дурить.
Как можно лежать, одновременно распластавшись и съежившись?
— Ты на самом деле ещё мала для того, что затеяла.
Волосы тусклые. Даже кажется, что они не черные, а грязно-серые. И плечико, выглядывающее из-под задравшегося рукава кофты, тоже… Серое.
— Эй? Ты там как? В норме?
Ни ответа, ни привета. А что, если она не притворяется?
Да, зрачки бессмысленно закатились под верхнее веко. И мышцы обмякли ватой. Хотя, чему удивляться? На пороге своего дома девица выглядела нездоровой. Нашла силы прийти сюда, чтобы поблагодарить? Хорошо. Спасибо. Но видно, акт вежливости забрал с собой последние активы.
Часть 1.11
Весила она существенно меньше Хэнка. А вот в сравнении с бурдюками не выигрывала: у тех не было рук и ног, болтавшихся, как бахрома, и норовящих зацепиться за все подряд. Отправляться на поиски ещё одной лежанки я не стал. Приволок обморочную в «госпитальную комнату». Усадил на кресло. Почти уложил, вернее. Послушал дыхание, подумал и, растянув пальцами уголок девичьего рта, вылил туда остатки разведенного лечебного пойла. Что говорил доктор? И еда, и лекарство, два в одном? Значит, хуже не будет. Не сказать по виду, что девчонка голодает, но десяток лишних фунтов точно пойдет ей на пользу.
— Пфф! Агрх!
Часть ржавого настоя брызнула мне в лицо. Липкими каплями. Что ж, обморочная пришла в себя, и то ладно.
— С ума сошел?!
Ни носовых платков, ни полотенец под рукой. Наверное, где-то в сундуках кладовой можно найти, а пока утремся футболкой. Вернее, её остатками.
— Плеваться было незачем.
— Уморить меня решил, да?!
Я бы так не сказал, глядя на наконец-то порозовевшие щеки.
— Это лекарство. По словам врача.
— Лекарство!
Она снова сплюнула, хорошо хоть, уже не в мою сторону. И пробормотала что-то, похожее на благодарственную молитву. Этакие краткие тезисы.
— Чем ты недовольна? Тебе явно стало лучше. Разве нет?
Девица хмуро посмотрела на меня исподлобья, подтягивая колени к груди.
— Живым нельзя пить «Кровь Жожо».
Сразу два вопроса возникает. Нет, три.
Что из себя представляет упомянутая «кровь». Почему её нельзя пить «живым» людям. И зачем человек по имени Вега включил её в план лечения. Хотя причину третьего действия можно предположить, основываясь на второй посылке: мертвому любая припарка не причинит вреда. Даже смертельно опасная.
— Это яд?
Тусклые локоны неуверенно качнулись:
— Не. Жожо помогает. Правда. Только давать его кровь можно лишь тому, кто ни жив, ни мертв. Жожо ходит по самому краю, там, где заканчивается мир людей.
Отлично. Не самая позитивная новость за прошедшие сутки, но хотя бы что-то определенное. Итак, положение Хэнка хреновое, если не сказать грубее. Скорее всего, коматозное, если доктор решился применить столь радикальное средство. Но оно все-таки может помочь или нет?
— А откуда она у тебя вообще взялась? Вещь редкая, варят только на заказ и только для проверенных людей.
— Его зовут Вега. Того, кто дал мне эту штуку.
Кофейный взгляд стал наполовину растерянным.
— Знаю, о ком говоришь. Но зачем тебе…
Вместо ответа я шагнул в сторону, и девица смогла увидеть, что и кто находится у меня за спиной. А когда увидела, повела себя в полном соответствии с ранее проявленным характером: выбралась из кресла и принялась внимательно осматривать Хэнка. По-моему, даже принюхивалась.
— Он кто?
— Мой друг.
Посмотрела недоверчиво. Ну конечно, мы мало походим на людей одного круга общения. Пока. Потому что через дюжину душей я легко сравняюсь цветом кожи с кем угодно из Вилла Баха. Разве что, кроме тех, кто от рождения чернильно-черный.
— Чем он заболел?
— Понятия не имею.
Девица прошлась взад и вперед вдоль лежанки, ещё раз наклонилась над лицом Хэнка, прислушиваясь к чему-то.
— Ему ведь «кровь Жожо» не повредит?
— Не должна. Вега редко ошибается.
Успокоила. Немного. Но в любом случае, не дело оставлять больного здесь, без нормального медицинского ухода, полагаясь только на какие-то сомнительные травяные настойки.
— Расскажи лучше, как пройти к собору.
— А чего тут рассказывать? Выходишь на улицу и идешь. Его видно над крышами, так что не заблудишься.
Я так и поступил бы. В отсутствии информации, которой меня снабдили ночью.