— О, я тоже пишу заявление о выходе! — Стадный инстинкт, он такой. Если кто треснет лбом об стену, найдется кто-то, кто повторит то же, хотя до того это ему и в голову не приходило.
Пока писал, ещё несколько человек решили за компанию последовать моему примеру. Когда я положил заявление на стол перед Андреем Гойко, к листку протянул руку старшина, забрав его себе. То же самое он проделал с остальными заявлениями и отправил их в свою офицерскую сумку.
Самоподготовка на кафедре Танков
Когда вечером прибыли взводом в расположение, я заметил, как старшина тут же стремительно направился в канцелярию. Эдик Застрожный хоть и не блистал в точных науках, но, будучи лет на пять старше нас, недавних школьников, и отслужив в пограничных войсках, уже имел определенный житейский опыт и мудрость, которые, как и половое бессилие, приходят с годами. Я сразу догадался, что он передал заявления начальнику курса, чтобы они, вдруг, не получили немедленный ход по комсомольской вертикали с неминуемым выходом на командование училища.
В этот вечер начальник курса никак не отреагировал, а вызвал в канцелярию на следующий день после занятий. Первым делом спросил:
— Чобиток, ты о желании выйти из комсомола кому-нибудь рассказывал?
— Только на комсомольском собрании взвода.
— Видишь ли, какое дело, вашим заявлениям ход никто не давал. Пока. Кроме меня никто из руководства не видел, — он многозначительно кивнул в сторону сейфа, где очевидно лежали заявления, — а уже сегодня с утра начальник училища на удивление был проинформирован, что курсант Чобиток написал заявление о выходе из комсомола и агитировал товарищей массово выходить из комсомола! — «О, даже так!» — подумал я, а Филимонов продолжил: — И он собирается исключить из училища всех, кто написал заявления о выходе из комсомола. По этому поводу с тобой хочет немедленно побеседовать начальник факультета.
Управление факультета находилось в соседнем здании. Через три минуты я стоял перед кабинетом начальника факультета полковника Солохина Василия Николаевича. Коренастый, широкий в плечах, занимавшийся ранее тяжёлой атлетикой, дядя Вася, как мы уважительно его называли, встретил меня тяжелым взглядом исподлобья:
— Товарищ курсант, — официальным и повышенным тоном обратился он ко мне, — если бы не ваш отец, которого я безмерно уважаю как принципиального и настоящего коммуниста, вы бы уже готовились убыть в войска дослуживать срочную службу. Поэтому я хочу услышать от вас, вы агитировали товарищей покидать ряды ВЛКСМ?!
— Никак нет, не агитировал!
— А у меня другие сведения!
— Я написал заявление, но никого не призывал. Остальные написали заявления следуя моему примеру, но по собственной инициативе.
— Причина?!
— Товарищ полковник, по своим политическим взглядам я коммунист всю сознательную жизнь. Иначе быть не может, потому что мой отец — убеждённый коммунист и пример для меня во всём. Когда вступал в комсомол, я вступал в передовой отряд коммунистической молодежи. Для меня было честью принадлежать организации, в которой состояли такие герои, как писатель Александр Островский, Зоя Космодемьянская, молодогвардейцы Кошевой, Тюленин, Шевцова, Громова и другие, отдавшие свои жизни за Родину. Но за время идущей Перестройки организация выродилась. Нынешние руководители ВЛКСМ ударились в кооператорство, спекуляцию, конкурсы красоты, политическую демагогию под видом свободы слова. Низовые организации вместо воспитания молодежи отбывают номер, проводя формальные мероприятия и не более. Поэтому, как коммунист в душе, я решил, что с таким комсомолом мне не по пути!
Солохин с минуту внимательно и задумчиво смотрел на меня. Он прервал затянувшуюся паузу спокойным и даже, как мне показалось, потеплевшим голосом:
— Знаешь, Василий, я с тобой согласен. Ты прав. И я рад, что не пришлось разочароваться в сыне Валентина Александровича. Как коммунист, я поддерживаю твои мотивы этого поступка. А как старший товарищ хочу сказать, что это глупость. Ведь ты же хочешь продолжить учёбу и закончить училище?
— Так точно, хочу!
— Вот! Я тебя понимаю и поддерживаю. Но как быть с Рыжим? Ведь ты знаешь его «любовь» к твоему отцу, он, в отличие от меня, твои мотивы не поймет. И, более того, в пику отцу отыграется на тебе. Об этом ты подумал?
«Рыжим» называли начальника училища генерал-майора Шаповалова. Поначалу, когда он прибыл на эту должность, будучи до того комдивом, его за низкий рост и суету в парке боевых машин прозвали Марадонной, но это прозвище не прижилось и он стал «Рыжим», потому что… был рыжим.