– Что, проблемы?
– С Вас пятьдесят рублей, – снова повторил его напарник.
Я, не споря, протянул пятидесятирублевку. Второй уже принялся выписывать мне штрафную квитанцию. Иван с интересом наблюдал за процессом. В его глазах мелькали странные искорки. Не мог же он надо мной смеяться? Не по-дружески это, не по-христиански.
Контролеры отошли, и, усевшись в свободном купе, стали подсчитывать выручку. Поезд прогромыхал по мосту над узкой речкой. Слева в окне, под лучами встающего солнца, золотились купола монастыря. Мы проезжали уже Хотьково. Иван перекрестился, повернувшись лицом к окну. Я грустно сжимал в руке две последние десятки. Настроение мое было ниже среднего.
Так, с тяжелой душой, я и шагнул на перрон Сергиева Посада. Дорогой до лавры пытался убедить себя, что бывает и хуже, что все по грехам нашим… Не полегчало. Мы прошли сквозь Святые врата. Впервые я с опаской исподтишка поглядывал на постовых милиционеров, дежуривших у монастырских ворот. Ведь если они захотят проверить мои документы, что я им скажу? Потерял? Украли? Задержат, начнут выяснять мою личность. Дикость какая!
Вон Иван идет со своим старым советским паспортом, и в ус не дует. Хотя на что годится его филькина грамота?! А он плюет на все, и ходит, где хочет. И ни разу не попался. А я вот первый раз без паспорта, и того и гляди заметут! За что, Господи?! Почему не его?!
Фу, пронесло!
Вошли в собор. Литургия только началась. Служил сам владыка-настоятель. Встали мы, молимся, вроде все хорошо. Но Ивану опять неймется. Толкает меня в бок.
– Смотри, – говорит, – что это там над иконостасом? Никак камера видеонаблюдения?
– Ну, камера, и камера, нам то что. Поставили, значит надо. Наверняка, владыка благословил.
– Вот это-то и плохо, – не унимается Иван. – Если бы светские власти заставили камеру повесить, то понятно, что с них взять? А монахам за кем следить? За своими? Кто сколько поклонов бьет? Или за прихожанами да паломниками, как часто на службу ходят?
– А, может, воровства много, следят, чтобы не воровали, – возразил я.
– Да пусть и так. Монахам надо на волю Божью, на Божий Промысел полагаться, а не на видеокамеру, соединенную с компьютером. Ведь это все равно, что подглядывать за молящимися!
Иван повернул к выходу:
– Смотри, и там видеокамера! Знаешь что, я поехал к своему батюшке в скит, а ты, хочешь – оставайся, хочешь – со мной поехали.
А духовник у него, как и он сам, инненист, со старым паспортом. От него-то Иван и набрался всякой дури.
– Нет уж, – говорю, – ты езжай, а после службы на вокзале встретимся.
Уехал Иван. А я думаю, теперь-то уж спокойно постою. Вокруг все молитвенно стоят, смиренно молятся. Подал из алтаря владыка голос – словно волна по толпе прошла, такой глас особый, в глуби души вибрирует, аж до пяток достает. Вот благодать!
Да рядом встал какой-то нищий. Пахуч! Везет мне сегодня на бомжей. И народу в храме – отойти некуда. Терпел, терпел, не выдержал густого духа, вышел в притвор к свечному ящику. Постоял, отдышался. А все не то настроение. Не задалось у меня сегодня паломничество. Словно и на Литургии не побывал. Тут народ из храма повалил, и я с ним на галерею вышел, свежего воздуха глотнул. Пошел к Преподобному, отстоял очередь, приложился. Налил святой водички из креста в пластиковую бутыль. Денег по лаврским магазинам ходить все равно нет. Пора и на вокзал.
Встретились мы с Иваном у вокзала. А там уже из репродуктора женский голос предупреждает: приобретайте билеты, на вокзале дежурит перронный контроль! Смотрю, и действительно, у входа на перрон стоят две тетки и мужчина с красными повязками. Правда, билетов ни у кого не смотрят, лузгают семечки, смеются.
Я замялся (билета-то у меня нет!), а Иван смело попер вперед, как танк. Прошел миом теток, они на него даже и не взглянули. И другие так же идут. Неужели все с билетами?
Я потоптался, потоптался, да и тоже пошел вперед. Однако меня-то тетки как раз и тормознули:
– Ваш билетик!
Ну надо же, думаю, как мне сегодня не везет! Чувствую, краснею, как вареный рак. Объясняю им что-то про кражу, что денег нет. Да куда там, разве они поймут чужое горе!
– Денег нет, – говорят, – сиди дома, не езди. А то бороду отрастил, верующий, в церковь ходишь, а платить не хочешь! Божья овца! Много вас, здесь таких…
Ну вот, думаю, из коровок меня за день до овцы разжаловали. Поплелся обратно. Отошел от контролеров, смотрю, а с платформы мне Иван машет, рукой куда-то показывает. Я посмотрел, и вижу, что контроль-то только в торце платформы стоит, а в середке на платформу вход свободен! Бросился я вокруг вокзала, забежал на перрон, тут и поезд подъехал.