Он не решился войти, чтобы расспросить о Кире, жене, понимая, что ответы на его вопросы будут уклончивы или неприятны.
Узкий петляющий переулок вывел Христофора к дому с крыльями флигелей, который напомнил ему сон и вызвал ощущение тревоги, и такое острое, что спазма сдавила горло.
С трудом сглотнув слюну, он тяжело привалился спиной к ограде.
В окне дома напротив, затянутом ветвистой решеткой, почудилось движение.
Христофор смахнул слезы, которые заволокли ему глаза.
Створка окна приоткрылась. Обрисовался угол буфета, рисунок стула, настольная лампа, часы и белесое, тонкогубое личико девочки 13 лет среди загнивающих бегоний в горшках.
-- Кого-то ищете?.. - спросила девочка.
-- Ищу немку и ее племянницу...
"Вылитая Соня..." - подумал Христофор.
С детства знакомым ему движением девочка завязала волосы на затылке лентой.
Христофор как будто вернулся на 30 лет назад...
Царило лето...
Соня лежала на плоском камне, изображала спящую ящерицу.
"Здесь бы и остаться..." - подумал Христофор.
Неожиданно зазвонил будильник.
Порыв ветра поднял пыль, палые листья.
Створка окна захлопнулось, и тонкогубое лицо девочки исчезло, а Христофор все еще стоял и смотрел, не мог отвыкнуть от прошлого.
Он провел рукой по лицу и, опустив голову, пошел вниз по переулку, свернул налево, направо и остановился, увидев женщину в кашемировой шали с большим животом. Босые ноги женщины утопали в заношенных мужских ботинках. В руках она держала куклу с розовым бантом и закрывающимися глазами. На худых запястьях позвякивали серебряные браслеты. По овалу лица, отличающемуся нежностью черт, более тонких, чем правильных, было видно, что она не родилась в этом жутком доме, в котором жила, а попала в него по стечению неких несчастных обстоятельств.
Чуть поодаль в луже, вытекающей из арки, плескались два малыша, почти голые.
Из арки вышел мужчина, грузноватый с угрюмым, небритым лицом, на котором были видны следы бессонницы, старившие его.
-- На вас опять поступила жалоба... - заговорил незнакомец и как-то судорожно улыбнулся женщине. - Но вам тревожиться не о чем...
-- Ну да, конечно, мне не о чем тревожиться... мне давно следовало уехать из этого проклятого города... - сказала женщина тонким, злым голосом, не лишенным некоторой мелодичности.
"Боже мой, это же Сара, сирена..." - Христофор вытер вдруг вспотевшие ладони. Он узнал женщину по голосу.
-- Погода совсем испортилась... который день идут дожди...
-- Мне тоже от них как-то не по себе... - Прикрыв рот рукой, Сара зевнула.
-- Было приятно с вами поговорить, но, увы... обстоятельства принуждают... к сожалению, они складываются не так, как нам хотелось бы...
Пауза.
-- Возможно, я суюсь не в свое дело, но вам надо вернуться в театр... не знаю, известно вам или нет... примадонна готовит спектакль... и я не сомневаюсь, она с радостью даст вам роль... пусть и не главную...
-- Ну да... все главные роли она оставит для себя...
-- Говорят, она потеряла голос...
Пауза.
-- Спасибо, конечно, за участие... - отозвалась сирена. - Но я не могу понять, какой вам от этого прок... я из прошлого... отрезанный ломоть... здесь много таких, как я... ни имени, ни положения, ничего... нет, несчастной я себя не считаю... у меня есть дети... вон они... купаются в луже...
-- Вы прелестное существо... - сказал незнакомец прерывающимся голосом и отвел взгляд... он как будто испугался своей откровенности.
-- Вовсе я не прелестное существо... вы заблуждаетесь... да вы и сами не верите своим словам, потому что им нельзя верить...
Пауза.
-- Все повторяется... со мной это уже было... и прошло... - Сирена невольно вздохнула. - А вы умеете быть приятным... чего не скажешь о вашей жене... нет, я ничего не имею против нее... и не таю никакого зла, хотя она была несправедлива ко мне...
"Вот как... а я и не знал, что они знакомы..."
Христофор отступил в замешательстве и не без некоторого нравственного потрясения от увиденной сцены, пошел дальше, свернул налево, потом направо.
Он шел и думал о странной судьбе Сары.
"Всю жизнь на сцене, даже когда за кулисами..."
Вспомнив оплывшее лицо Сары, крашеные волосы, штопанную кашемировую шаль, ему невольно представилась Кира, такая же потерянная и одинокая в чужом городе...
Час или два Христофор блуждал в лабиринте переулков старого города и снова он вышел на площадь, на которой все еще шумела толпа.
Люди почти равнодушно слушали ораторов.
Каждый из ораторов утверждал какую-либо истину, которая опровергалась последующими ораторами как заблуждение.
Христофор попытался обойти толпу, но его остановил незнакомец с вытянутым лицом и глазами совы, который спросил, не Христофор ли он?
"Вроде бы лицо знакомое..." - подумал Христофор и неохотно признался.
-- Да, я Христофор...
-- Нам надо поговорить... я живу у Цепного моста, такой приземистой дом напротив гостиницы... вход со двора... спросите Семена... И будьте осторожны, тут полно шпионов и стукачей, некоторые даже не маскируются... - Незнакомец хмуро глянул по сторонам и исчез в толпе.
Христофор кивнул головой, продолжая сомневаться и вспоминать.
Лицо незнакомца внушало недоверие, но постепенно, как сквозь туман, пробивалось какое-то чувство симпатии и расположения к нему...
Христофор знал Семена еще по школе. Они сидели с ним за одной партой и вздыхали о счастье. Жили они тогда в небольшом городке на севере и не собирались никуда уезжать.
Лиза, дочь дяди Гомера, которую Христофор до 13 лет возил в инвалидной коляске, влюбилась в Семена. Чем-то он ее околдовал, хотя внешне ничего особенного собой не представлял. Этакое преждевременно состарившееся создание не от мира сего с глазами совы.
Семен мечтал стать писателем. Писать он научился прежде, чем читать. У него был дар. Вечно скучающий, как будто утомленный, он засыпал на уроках. Такое не раз случалось и на улице. Он мог заснуть в самом неподходящем месте. Во сне он иногда говорил, потом, не просыпаясь, если судить по его застывшему взгляду, и, плавая поверх сна, он что-то писал, обычно на желтоватой оберточной бумаге, как на песке, пока его пальцы не сводила судорога.
Все то, что он видел во сне, ложилось на бумагу и лежало.
Это были довольно путаные рассказы, неизменно драматически окрашенные, в которых всегда была осень, сумерки и плохая погода.
Лиза была уверена, что Семен станет писателем или святым. Взгляд у него был, как у святого. Казалось, что он видел больше, чем видят глазами.
После окончания школы Семен работал корректором в местной газете, потом неожиданно уехал, а через несколько месяцев Лиза родила мальчика, который прожил всего несколько дней. Умер он ночью. Весь день Лиза сидела заплаканная, вдыхая еще теплые испарения, исходившие от маленького, уродливого тельца, гладила и целовала его опавший живот, грудь, шею, лицо, волосы.
После похорон мальчика, по просьбе Лизы, Христофор поехал в город, чтобы найти Семена и передать ему письмо.
Семена Христофор не нашел и остался в городе.
Жил он тогда у Красных Ворот, снимал у старухи половину комнаты, перегороженную шкафом.
Комнатка была узкая и тесная, в полу щели...
Ночью он слышал шепот старухи, и мышиную возню.
Иногда мыши забирались даже в постель.
Днем Христофор ходил на службу в контору, а ночью спал под крылом своего ангела-хранителя, который подсматривал его сны...