Иногда ангел вмешивался, что-то исправлял...
* * *
Семен жил в мансарде приземистом сером доме с цокольным этажом.
Дверь Христофору открыл старик в очках с темными стеклами. Он проводил Христофора по длинному петляющему коридору к лестнице.
Христофор поднялся в мансарду.
Выглядел Семен жутко, весь какой-то изголодавшийся, босой, в женском халате. На крючковатом птичьем носу мутно поблескивали очки, щеки как будто нарумянены, складки в углах глаз.
-- Ужасная дыра... зимой холодно, а летом пекло, как в аду... - Семен принужденно улыбнулся. - Я здесь сначала сойду с ума, а потом астма задушит... да ты садись...
Христофор сел.
-- Рад тебя видеть... все о себе рассказывать не хочу, да и невозможно все рассказать... - Семен закусил губу и по обыкновению начал что-то бормотать себе под нос, путаясь в языках.
Христофор ничего не понял и прервал его монолог, протянув письмо Лизы.
-- Что это?.. письмо от этой сумасшедшей?.. извини, мне не следовало так говорить... сознаюсь, я сбежал... да сбежал... я не знал, как мне выпутаться из ее кошмаров... с тех пор столько воды утекло... живу здесь как на острове... - Семен глянул в окно на жалкие постройки мертвых серых тонов, прогнившие насквозь, которые заваливались друг на друга точно пьяные. - Живу один... - Глянув на Христофора, он отвел взгляд. - Художник всегда один, если он художник... и ответственен он только перед богом... если бог существует... а он существует...
За окном начал накрапывал дождь.
Семен сдвинул бумаги на угол стола.
-- Крыша протекает... иногда моросит, а иногда и льет...
Семен помолчал, потом снова заговорил.
Давно хотел посмотреть, что из тебя сделала жизнь... меня она удивила... и испортила... одно могу сказать...
Пауза.
-- Впрочем, я никогда не питал иллюзий относительно своего места в жизни...
Пауза.
Пауза затянулась и вынудила Христофора спросить:
-- А кто у тебя соседи?..
-- В угловой комнате живет один непризнанный гений... знает все, что не стоит знать... днем он пропадает в юридической конторе, а ночью пишет поэмы... я тоже иногда пишу... так, от некоторого безделья описываю действительность, которая вовсе не обязана быть интересной...
Пауза.
-- Дальше по коридору живут полковник в отставке, и две старые еврейки обаятельные и обольстительные... все строят мне козни...
-- Я видел их... прямо как ведьмы...
-- Но они не умеют летать... пока... правда, ко мне они относятся уважительно, даже трогательно...
Семен прочитал письмо Лизы и помрачнел... у него надулись жилы на лбу, а во взгляде появилось нечто безумное...
Семен вспомнил сцену у обрыва, когда, Лиза, улыбаясь, сказала ему, что она чуть-чуть беременна.
Она лежала на камне, изображая спящую ящерицу.
-- Рожу тебе мальчика и уеду в город... я хочу стать актрисой... выйду на сцену и буду петь... я буду петь твои плачи... - воскликнула она...
Иногда у Лизы разыгрывалось воображение, и с ее губ срывались странные слова.
Сгорбившись, Семен слушал монолог Лизы.
Лиза умолкла.
-- Кстати, что с Сиреной?.. - спросила Лиза...
-- Она не умерла... живет и поет, правда, не на сцене...
Опускались сумерки. Жара уже спала, но вечер еще не успел сделать воду вином и усыпать скалы яшмой и опалами.
Откуда-то доносилась музыка.
Лиза глянула на деревья. Они вздымали руки, жестикулировали, словно актеры на сцене, повторяя давно сыгранную драму.
Деревья уже были не деревьями, а колоннами с капителями-цветами, и сквер стал не сквером, а театром, в котором царила тишина вечера.
На губах Лизы появилась задумчивая блаженная улыбка. Приникнув к Семену, она тонкими пальцами коснулась его лица, взлохматила волосы и стала расстегивать пуговицы на его рубашке.
Семен отстранился. Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание и уже никогда не придет в себя, он попытался сделать серьезное лицо, но получилось что-то комическое.
Лиза рассмеялась. Она смеялась до слез, не могла остановиться, а Семен не без умиления и восторга смотрел на нее.
У лица Лизы вились ночные бабочки, ласкались нежно и трепетно...
Они тоже питались видениями и восторгами...
Вернувшись в свою комнату в бараке, Семен записал этот монолог Лизы, похожий на исповедь...
Он записывал все вздохи Лизы...
Чтобы писать, Семену нужен был лишь стол, и некоторое уединение...
* * *
Узкий петляющий переулок снова вывел Христофора на площадь.
Христофор глянул на дом мэра, над которым вился флаг.
В ту же минуту раздались выстрелы, сухо, неожиданно.
-- Похоже, дело принимает серьезный оборот... - сказал мужчина в сером плаще.
-- Похоже... - отозвался Христофор. Они обменялись взглядами.
-- Это ужасно... - женщина в рыжем парике побледнела и пошатнулась. Христофор подхватил ее под мышки, теплые и чуть влажные.
Перестрелка усилилась. Несколько шальных пуль залетели в толпу. Толпа тревожно замерла в неустойчивом равновесии, качнулась в одну сторону, потом в другую.
-- Опять стреляют... и пули не резиновые...
-- Они сошли с ума...
-- Удивительно, в один день все рассыпалось... буквально все... осталось только эта толпа... - пробормотал мужчина в сером плаще, оглядываясь вокруг.
Толпа пришла в движение.
Течение людей завертело и прибило Христофора к ограде сумрачного сквера с фонтаном и бронзовой фигурой какого-то божка, которому вороны выклевали глаза.
Постепенно площадь опустела. Толпа рассеялась.
Издалека донеслись крики, топот ног, потом все затихло.
Какое-то время Христофор стоял у ограды, занятый своими мыслями. Очки у него были сдвинуты на лоб.
-- Что там случилось?.. - спросил Христофора старик интеллигентного вида с тростью.
-- Стреляют... - отозвался Христофор.
-- Вот безбожники...
-- Они не безбожники, просто у них бог другой...
-- Все-таки тот бог, который был, помогал нам... так, по мелочам, немного, но помогал... и мы старались понравиться ему...
Где-то за сквером послышался странный утробный гул, скрежет потом глухие звуки выстрелов, как будто стреляли под землей.
"Опять стреляют... и опять эти люди непонятно куда бегут... похоже, что это на самом деле революция..." - Почувствовав головокружение, Христофор прислонился спиной к ограде и закрыл глаза.
Он падал в темный, нескончаемый колодец.
Кто-то окликнул Христофора по имени.
Он вздрогнул и очнулся, беспомощно озираясь. В голове все еще мерещились странные образы, которые метались и летали.
Из арки длинного дома вышел старик интеллигентного вида и следом за ним юная, тонконогая особа с зелеными глазами и подкрашенными губами. Ее щиколотки путались в переливчатых складках длинного прозрачного плаща.
Христофор закрыл глаза и еще раз пережил это странное, какое-то неуклюжее падение в темноту.
В детстве он часто падал и летал.
-- Что там слышно?.. какие новости?.. - спросил старик.
-- Никаких новостей...все тоже... стреляют... - с трудом выдавил из себя Христофор.
-- А где стреляют?..
-- Не знаю, кажется на набережной...
-- Это надо же... опять революция... сколько можно...
-- Революция - это игра... - заговорил господин в потертом пальто.
Доверительно склонившись к Христофору, он хриплым каким-то каркающим голосом стал пересказывать слухи, которые слышал во время кружения по пивным. От него несло воблой.