Я не могу описать все это словами, я пребывал в некоем дремотном, сумеречном состоянии... я как бы парил в кромешной тьме, в которой я мог облекаться в любое тело...
Я стремился ввысь, но тяжесть тела тянула меня вниз...
Иногда луна заставляла меня служить ее страстям и влечениям...
Во мне развивалось нечто, на что я не имел влияния... впрочем, это только слова, которые означают совсем не то, что они означают...
Хотел бы я знать план, по которому я рос, строился...
Возможно, у дяди или бога были и другие планы, относительно меня, которые пришлось отбросить... а зря...
Иногда я вижу себя богом... худой, большелобый, я сижу на камне и, наморщив лоб, пытаюсь найти родителей среди других теней..."
"Дядя Гомер умер и моим воспитателем стал Философ, он писатель, пишет мемуары примадонны...
Я тоже хочу стать знаменитым писателем, правда, Философ говорит, что быть знаменитым стыдно, в какой-то мере даже унизительно... гордых людей бог не любит...
"Если умеешь что-то делать, делай... и с достоинством... это твое служение... бог тебе судья..."
В глазах Философа я все еще ребенок, окруженный молчанием...
Лицо у меня, как и Философа вытянутое, худое, холодное и спокойное, которое говорило о воле и глубине одиночества...
В 27 лет я женился на Кире...
В 35 лет Кира ушла от меня, решила, что у меня нет души...
Мне опять 7 лет... чужие и наносные черты исчезли бесследно...
Я сменил несколько обликов, прежде чем стал самим собой... каждый следующий облик вытеснял предыдущий или отодвигал его...
Мой первый учитель оказался психически больным человеком... он был поражен комплексом неполноценности... натура его была изуродована годами унижения и ожидания счастья...
Его звали Иоган... он был немцем... проповедовал утешение после смерти, и неучастие в общем безумии...
Но вот учитель в гробу, и что?.. что-то изменилось во мне?..
Мне было 11 лет, когда это случилось... я ушел из города, стал пастухом, разочарованным отшельником, проповедующим уединение с богом, стоящим выше обстоятельств...
Вспомнив ночью в расселине Соню, я заплакал... и вернулся в город...
Глаза у меня слезились как у стариков... это их невыплаканные слезы...
Соня умерла, но я не мог расстаться с воспоминаниями... я всхлипывал, икал...
Что было дальше?..
Надо было взять себя в руки, полистать какую-нибудь книгу из книг Философа, найти утешение... сразу его в книге не найти, оно где-то в глубине...
Книги сделали меня другим...
Это было время, когда я записывал все, что видел наяву и в видениях, о чем думал, мечтал...
Я описывал места, где не был сам, но которые меня привлекали и принимали...
Я был милым, любознательным человеком... и бедным, всегда бедным...
В 13 лет я имел уже интересы, мнения и суждения..."
* * *
Часы на башне замка звякнули и остановились...
Мысли Христофора вернулись к разговору с Кирой...
"Философ умеет убеждать и угождать... и любит он примадонну до безумия, говорит, что она собирается на воды, а он в монастырь...
Я тоже... я стою и смотрю на себя... в зеркале отражаются и дядя Гомер, и Философ, правда, волосы у меня рыжие и вьются как у цветка гиацинта...
Я больше похож на Философа... или это он сам?.. вселился в меня и живет, как бог...
Он научил меня быть столь требовательным к людям, что все в них вызывает у меня раздражение... в них нет ни честности, ни благородства, все одна видимость, игра масок, но маски спадают и что открывается?.. пустота, которую хочется чем-нибудь заполнить...
У дяди Гомера было много женщин, но я ничего не чувствую к женщинам, кроме неловкости и смущения, даже начинаю заикаться...
Семен дразнил меня заикой, он жил в этом же доме этажом выше...
Помню, как-то я не выдержал, возмутился, но мое возмущение обернулось против меня же...
Мне стало стыдно... мое заикающееся возмущение прозвучало так жалобно...
Какое-то время я находился в состоянии войны с Семеном... я вовсе не хотел этого, и с тех пор ни на какие свои удивления не жаловался публично...
Кажется, кто-то стучит в дверь...
Кто там еще?..
Это тетя Вера, она принимает роды и обмывает покойников...
Я что, покойник?.. не могу понять, что ей нужно?..
Ага, ей нужны деньги... отдаст после моих похорон...
Однако пора идти на работу...
В конторе у меня проблемы с женщинами, что только они не наговаривают на меня, перевирая мои же слова... особенно Юлия, жена редактора... она мне нравится...
Ночью во сне я имел удовольствие увидеть ее и обнять... наступил для меня этот счастливый миг... я едва сдержал слезы, думал, задохнусь... и проснулся...
Не знаю, до чего бы я дошел, но у Юлии были другие планы... да и я был не совсем готов... я думал, что успею скорее умереть от старости, чем осмелюсь связать себя какими-либо отношениями с Юлией...
Между нами было так мало общего, но что-то влекло меня к ней ...
Не знаю, возможно, я оскорбил ее скромность... уже несколько дней она не замечает меня или делает вид...
Как счастливы те, у кого хватает мужества уступить желанию..."
"Я стоял и смотрел на загнивающие в горшках бегонии и размышлял...
В памяти всплывали лица женщин, то одно лицо, то другое... иногда сразу несколько...
Мои связи с женщинами были такими запутанными и мучительными...
Воспоминания опять увели меня в детство...
Я оказался в доме брата дяди Гомера, капитана внутренних войск, не богатого и незнатного холостяка... чинов и орденов он не хватал...
В 40 лет он вышел на пенсию по ранению, и поселился в небольшом провинциальном городке... он присматривал за кладбищем...
Капитана звали Глеб... он не боялся никого, только бога...
Он был стеснен в средствах, но оказывал мне материальную помощь, пусть и незначительную...
Я мало кого слушал, но дядю Глеба я слушал...
Был у меня еще один дядя, его звали Ипатий...
У дяди Ипатия была племянница... хотелось бы я видеть ее, а не вспоминать о ней...
Ее звали Лиза... у нее были сросшиеся ноги, впрочем, не важно... она была мила, застенчива, склонна к печальным размышлениям...
Одно время у меня с ней была переписка...
Время было смутное, хранить лишние бумаги не рекомендовалось... и дядя Гомер их сжег...
Я любил Лизу как сестру...
Ее смерть была для меня трагедией...
Мне было 14 лет... я был печален, впечатлен...
Я написал свой первый скорбный плач на смерть Лизы...
Смерть Лизы невозможно было ни предвидеть, ни предупредить...
Нет, помню, нищая старуха на паперти предсказала ее смерть...
"Она умрет в петле бога ради..." - так она выразилась...
Лиза иногда впадала в меланхолию...
Душа у Лизы была чуткая... мир выглядел для нее абсурдно, трагически... он казался ей не вполне убедительным...
Лиза вручила свою волю богу, но бог ли это был?..
Весь в сомнениях я учился писать, схватывал все налету, писал плачи, гимны для бога, которого искал, чтобы открыть ему свое сердце и узнать о судьбе Лизы...
Моим репетитором был Роман, известный писатель... жил он в мансарде, в комнате заваленной книгами... он был человеком образованным, с характером... о каких-то его сочинениях я слышал, но вряд ли кто их читал...
Роман собирал книги и иконы...
Встретился я с ним в сквере у театра как бы случайно... он сидел на камне и что-то писал...
-- Хочешь спросить, о чем я пишу?.. лучше об этом не уведомлять посторонних... вокруг одни шпионы... и сейчас я охвачен сомнением... видишь человека с тростью... он масон, а я случайный человек для бога... как и ты...