Сева забыл, что собирался представиться. Молчал.
- Значит, тебя послали ко мне, что бы я тебя учил работать - похоже, Пискун повторил заключение, отжатое из телефонного сообщения, и спросил:
- У тебя есть деньги?
- Есть - кивнул Сева, он обрадовался, что они у него оказались.
- Сходи, купи бутылку водки, и три бублика.
Сева ощупал карманы, озабоченным вышел из прорабской, ему казалось, что он уже когда-то видел такого человека, не мог вспомнить где. Перед глазами стоял такой - же синий плащ, каким был одет прораб.
Он шёл и раздумывал - пойти за водкой, или вообще не возвращаться...
Через время принёс полулитру с бубликами, был рад, что превозмог свои страдательные сомнения, иначе его бы долго тревожили проникающие малопонятные слова Юдсона.
Иван Иванович тоже был довольный, он оголил стоящие под папками три стакана, сорвал пробку и наполнил водкой первый стакан, второй налил до половины, глянул на Севу, ещё пустой стакан, и спросил: - Будешь?
Нет, не буду - Сева жутким восприятием потряс головную мороку в утро дня.
Пискун понимающе посопел, не стал уточнять назначение третьего стакана, отодвинул бессодержательность согласованной пустоты.
Он, и незнакомый Севе усатый молодой сотрудник выпили, закусили пышным содержанием бублика, ели с полнотой - обратно выпитому. Вторую половину своего бублика Иван Иванович вложил в пустой стакан:
- Марек, оставайся на телефоне, и звони каждые полчаса; пока не доставят кукерсольную мастику - не успокаивайся. Я с новым помощником иду рекогносцировку делать. Кто бы ни искал, говори: Пискун объектом занят, лично обход исполняет.
На нижнем этаже строящегося производственного корпуса курили стекольщики, курили и смеялись, слушали затейливо кривляющегося, пританцовывающего человека.
- Зачем сход образовали? - спросил сходу Пискун - вам, что перемещение ветра по зданию подходит, мне сквозняк не нужен, для шпаклёвки температура неизменчивой должна быть. Почему рамы ещё пустые?
- Стекло в ящиках перекалённое Иван, хотели, чтобы ты видел, как нам приходится половину листов в бой отправлять, - объяснил тут же рассказчик.
- Дайте мне алмаз. Сложите перекалённый лист на стол! - приказал строгий прораб, он осмотрел алмаз, пощупал ручку замотанную протёртой тряпичной изоляцией, - Это не то, дай мне Зоя твой стеклорез.
Иван Иванович закатал рукава, вытянулся над перекалённым стеклом, без рейки прочертил ровную линию, лист хрустнул и раздвоился по черте.
- Ну... где тут перекалка? - Дружковское стекло! Зачем грызть челюстью нервы, сохраняйте налёт зубов. И не делайте мне из помещений - сальские степи, тут затишье нужно, условия подходящие требуются. Не закроете этажи, наряды закрою по тарифной сетке. Хоть витражи на рамах лепите, но чтобы сквозняки пропали.
Подошёл измазанный замазкой мелкий, неряшливый стекольщик в кепке. Иван Иванович обратился к нему: - Сатановский, неужели такое стекло нельзя нормально резать!
- Я режу, что...о? Полосую по размеру. Стеклю рамы...
- А остальные?
- Что остальные? Остальные..., - стекло перекалённое...
Пискун недовольный перекалом стекла и всеми стекольщиками, увидел недостаточность ощущения на их лицах, промычал, и пошёл подниматься на второй этаж, откуда доходил шум работающей циркулярной пилы. Работали столяра, стелили паркет в разделённые помещения.
- Французы и немцы от бедности лесного массива придумали полы из коротких планок, а нам, зачем их мешкотность... - Пискун поздоровался с каждым паркетчиком за руку.