— … можно же спросить, можно и… Эй, Аристарх, ты меня слушаешь?
— Что?.. Конечно! Слушай, сейчас уже поздно. Давай сделаем так: завтра, часов в одиннадцать, встретимся с тобой здесь и на свежую голову обо всем поговорим, а?
Аристарх снова попытался высвободить руку, и снова безуспешно.
— И ты не боишься смерти? — в отчаянии спросила Алиса.
Юноша расплылся в улыбке.
— Нет. Насколько я помню, я был мертв почти четырнадцать миллиардов лет — и прекрасно себя чувствовал. Вообще, если задуматься, все мои проблемы начались сразу после рождения.
— А как же твои родители, ты о них подумал? Ты же обрекаешь их на жуткие страдания!
«Знаю. А еще я знаю очень действенное средство против чувства вины».
— Тебе не кажется, что ты слишком бурно реагируешь? — вспылил Аристарх, начав терять терпение.
— Нет, не кажется! — почти прокричала Алиса. — Тебе нужна помощь?
— Нет…
— Хорошо, я помогу!
— Не надо…
— Для начала выкинь из головы все мрачные мысли.
«Я бы с радостью, но где я, по-твоему, достану револьвер?»
— Потом, — с самым серьезным лицом продолжала Алиса, — тебе надо расслабиться. Вспомни, что тебе нравится, что ты любишь. Отложи на время все дела, побалуй себя чем-нибудь. Есть целая уйма вещей, которые для того и делают, чтобы помочь человеку справится с депрессией.
— Спасибо, но тематические сходки ячеек общества потребления меня не очень-то привлекают, — нахмурился Аристарх.
— О, вот как? — не сдержав лукавой улыбки, хмыкнула Алиса.
— Просто я не из тех, кто любит обвешаться грудой блестящего мусора и трясти им у всех перед глазами, или бегать с высунутым языком за дешевыми развлечениями…
— Надо же! А что ты любишь?
Это потребовало усилий, но Аристарх стерпел издевку.
— Я люблю, когда у меня над головой не висит удочка с морковкой, — не без гордости ответил он. — Поверь, мне как никому знакомо чувство, когда готов на все, лишь бы хоть на пару часов отвлечься от отвратительной действительности, хоть немного заполнить гнетущую пустоту внутри… но как это можно сделать пустыми побрякушками, я так и не понял. Растратить всю жизнь на мелкие удовольствия, разве это не то же самое, что выбросить ее?
Улыбка на лице Алисы становилась все шире.
— Вот значит как. Мне стоило догадаться. Ты из тех, кто отказывает себе во всех удовольствиях и маленьких слабостях, и все ради того, чтобы почувствовать…
— Независимость, — вставил Аристарх. — Самодостаточность, полноценность.
— Ага, я так и подумала. И все-таки, зачем намеренно лишать себя всех приятных мелочей? Зачем отказываться от того, что наверняка принесет тебе пусть небольшое, но удовлетворение, поможет отвлечься от навалившихся проблем, набраться сил? Может, ты этот… как их называют?.. мазохист?
— Вообще-то, я предпочитаю термин киник, — ответил Аристарх, чувствуя, как лицо заливается краской.
— О, нет, нет! Я два года изучала философию в институте, и могу отличить киника от мазохиста. Ты не независимости ищешь. Тебе просто нравится чувствовать себя отдельно ото всех, быть отверженным, непонятым. Может, это и позволяет тебе не раствориться в толпе, чувствовать свою полноценность и даже превосходство над другими, но так ты сам загоняешь себя в угол… вернее, уже загнал. Конечно, теперь ты свободен от давления толпы, но для чего ты свободен? Что ты будешь со своей свободой делать?
Алиса умолкла, внимательно изучая Аристарха: его лицо вытянулось, взгляд был направлен куда-то глубоко внутрь себя. Вдохновленная тем, что заставила его задуматься, она продолжила:
— Но можно чувствовать себя полноценной личностью и без ежедневного самобичевания. Незачем отказывать себе всегда и во всем, — это уже похоже на глупое суеверие, пустой ритуал, за которым не стоит никакой идеи. Намного лучше, когда человек умеет во всем соблюдать меру, брать столько, сколько ему нужно и когда нужно. Так можно наслаждаться чем угодно, и не боятся превратиться в… как ты там сказал?
— Ячейку общества потребления, — напомнил Аристарх.
— Точно! Ни этого, ни навязчивого желания выйти в окно. Вместо импульсивной истерии — в ту или иную сторону, — обдуманные и взвешенные решения по любому вопросу. Стоит попробовать, как думаешь?
Несколько мучительно долгих минут Алиса ждала ответа. Пытаясь понять, о чем думает Аристарх, она едва не просверлила в нем дыру глазами, и, когда он наконец заговорил, невольно вздрогнула.