Я рад, что хоть кому-то в этой жизни повезло, но как это касается меня? Это ведь у них все хорошо сложилось, у них кровь наполовину разбавлена эндорфинами, так почему ты ждешь каких-то жизнеутверждающих порывов от меня?
— Я просто хочу, чтобы ты не опускал руки. Мы ведь не будем жить вечно — и в этом вся прелесть! Что бы там ни случилось, это не продлится долго, ты сам сказал: для звездного неба вся наша жизнь — один миг. И в этот миг у нас есть невероятная возможность посмотреть на мир, попробовать, изучить его во всем разнообразии!.. Это и делает жизнь такой ценной. Мы сами делаем жизнь ценной, понимаешь! Вот почему ее стоит прожить.
— Не многие с тобой согласятся, — сказал Аристарх, немало удивившись сходству их взглядов. — Обычно люди ищут способ продлить свою жизнь…
— А стоило бы искать способ ее наполнить! — оборвала его Алиса. — Какая разница, насколько долгая жизнь, если она пустая? Или много «ничего» лучше, чем «ничего» совсем чуть-чуть? Жизнь — это шанс испробовать этот мир. Ты можешь либо использовать его, либо выбросить. Ох, до чего же сложный выбор! Может, узнаем, что нам по этому поводу скажут звезды?
— Значит, для тебя это просто бег за новыми ощущениями? — скривился Аристарх.
— Ну уж точно не бег от ощущений, — парировала Алиса. — В одном ты прав: нет никакого смысла складировать у себя в закромах груды дорогих и блестящих побрякушек. Если ты их не используешь, если они не приносят тебе удовольствия, то они не ценнее пыли, которая их покрывает. Но даже это не так глупо, как день за днем отравлять свою жизнь нигилизмом и прочей гнилью.
Аристарх не привык, чтобы его вот так припирали к углу (возможно, потому что последнее время общался исключительно с постоянными клиентами Дениса), но сейчас никак не мог найтись с ответом. Впрочем, что толку от этой болтовни! Разве она понимает, что он вынес за все время! Разве испытывала хоть раз то отчаяние и безысходность, от которого хочется повеситься на оголенном проводе, которое довлеет над ним уже столько лет! Разве знает, каково это, когда дело, в которое вложена душа и сердце (а также восемь месячных зарплат, взятых в долг под двадцать процентов), лопается как мыльный пузырь, не оставив и следа; а потом еще раз, и еще…
— Мне пора.
— Аристарх!..
— Будешь держать меня здесь до старости? — Юноша снова попытался освободить руку. В этот раз Алиса не стала держать его.
— Знаешь, все самое интересное происходит, пока ты жив, — задумчиво сказала она. — Сюжет может развиваться, только пока ты не захлопнешь книгу.
— Как по мне, затянувшаяся история намного хуже оборвавшейся, — ответил Аристарх, поднимаясь по ступенькам.
— Помни, ты обещал мне, — крикнула Алиса вслед. — Завтра, здесь, в одиннадцать. Я буду ждать.
Аристарх пробубнил что-то в ответ, даже не обернувшись.
По пути домой юноша не сводил глаз со звездного неба. Что бы там ни говорила Алиса, но, если что-то и способно расширить границы человеческого разума, то лишь бескрайние просторы Вселенной.
Улицы были пустынны, только одинокие фонари стояли вдоль дороги, освещая путь в ночной мгле. Легкий ветерок разносил вокруг аромат сирени, а всепоглощающая ночная тишина дарила спокойствие, прогоняя всякую тревогу и волнение. Стоило закрыть глаза, и казалось, будто дрейфуешь среди безмятежных волн где-нибудь вдали от всего мира.
Глядя на бесконечное множество далеких огней, он машинально прокручивал в голове разговор с Алисой, с каждым разом придумывая все более веские и остроумные ответы на ее выпады. Случись ему заговорить с ней снова… Впрочем, теперь это уже не имело значения. Время разговоров наконец закончилось.
Аристарх ускорил шаг. Он не чувствовал страха или печали. Точно путник после долгой изнурительной дороги, он испытывал лишь долгожданное облегчение. И когда, переступив порог квартиры, захлопнул дверь, он прислонился к ней спиной и громко выдохнул: «Наконец-то!»