Рядом с Туркасом прямо на полу сидела Анна и толкла лекарства в ступке. Уходить она никуда не собиралась, таким образом, поговорить с больным наедине никак не вышло бы, не вызывая подозрений.
Убедившись все же, что его приказ исполнен в точности, Харуун отправился дальше и, попетляв огородами и проходами между домами, вышел к дому Энни. Если за ним, по его распоряжению, и приходили, то у Леа не застали, и он решил сам проверить, что с охотниками. Нэм жил на втором этаже, к нему не так просто было добраться по лестнице, которую было хорошо видно с улицы, но вот Энни…
Харуун добрался до её окна. Он поднялся на цыпочки и постучал. Ему никто не откликнулся, и он постучал ещё. Наконец в доме раздался шорох, и ставни отворились. Выглянула заспанная Энни, уже умытая, но встрёпанная. Она была одета в одну только рубашку, тем самым нарушая правило спать в одежде, чтобы не остаться беззащитной, если что-то будет не так или нагрянет беда.
– Что тебе? ― грубо сказала она.
– Прости, что разбудил, ― повинился Харуун. ― В двух словах: что сказал вам Туркас?
– Он сказал, что дошёл до моря, ― буркнула Энни. Она тёрла глаза и зевала, и Харууну стало стыдно, что он беспокоит ее.
– Что есть море, мы все и так знаем, ― сказал он, ― это в летописях записано и в отчётах. А что он видел в море?
– Не в море, а за морем. Погода была ясная, он видел другую землю, и на той земле двигались огни, ― сказала Энни. ― Мы сразу сказали, что у него были галлюцинации от голода и одиночества, но он клялся, что это правда.
– Но в море ― насколько видно ― нет другой земли, ― быстро сказал Харуун. ― Мы бы знали.
– Или боги её придвинули, пока не стало видно, ― сказала Энни. ― У тебя всё? Пусть Туркас сам рассказывает.
– Молчи об этом, ― велел Харуун. ― Это приказ, поняла?
– Поняла, ― ответила Энни со вздохом и закрыла ставни с той стороны.
Некоторое время Харуун ещё постоял под окном, отказываясь себе признаваться в том, что боится.
Никто из тех, кто добирался до моря, не видел никакой земли. Путешествовать по воде никто не мог ― как коснуться воды, когда она в любой момент может стать ядом? Моря яда ― довольно сильный аргумент в пользу того, чтобы даже не думать об этом.
Это могли быть просто какие-то блуждающие огни. Или неведомые искры. Или отражение звёзд. Или галлюцинации. Или боги в самом деле легким толчком придвинули землю откуда-то из-за горизонта. И тогда могло так оказаться, что на ней тоже живут какие-то люди.
При этой мысли Харууна пробрало морозом. Он занёс было руку, чтобы постучать и спросить Энни, в какое время суток Туркас видел огни, но остановился. Туркас сам всё расскажет, когда придёт время.
У него ещё оставалось около получаса, и он провёл его в медленном пути до школы, где уже начал собираться народ. Харуун взял у Альсы крысиную лапку, внёс своё имя в тетрадь учёта и обглодал мясо, присев у стены дома напротив школы. Народ собирался, из класса вынесли длинный стол, расставили стулья. Наконец народу стало столько, что Харуун уже не видел, что происходит на другой стороне перекрёстка. Стало понятно, что пришли все, кто хотел, и многие оглядывались в поисках своего короля.
– Одиннадцать часов! Одиннадцать часов! ― прокричала Хана, пробираясь через толпу со своей колотушкой и верным хвостиком ― Кристиной. Перед ней расступались, уважая хранительницу времени.
– Одиннадцать часов!
Голос у Ханы был хриплым от постоянного крика, удивительно, как она делала его настолько громким, чтобы слышали все.
Харуун поднялся, вытер сальные пальцы о штаны и пошел в открывшееся пространство вслед за ней. Еще только одиннадцать часов, а уже столько всего случилось, что у него голова шла кругом и он едва не забыл заранее придуманную речь.
Принятие в ученики ещё называлось открытым уроком, открытым ― потому что проходило оно на открытом воздухе и туда мог прийти любой желающий. Уроком же это мероприятие было оттого, что это был последний урок детей, на котором они уже перед всем городом демонстрировали итоги обучения. К счастью, длилось всё не больше часа. Всего час требовался учителю Кимриту, чтобы показать, что завершил обучение.
Харуун вышел впереди всех и снова увидел стол. За ним уже сидели дети, остальным пришлось стоять кто где. Харуун нашёл глазами Кимрита, который не отходил от стола далеко, и кивнул ему ободряюще. Сам Харуун тоже учился у этого невзрачного на вид человека, который, тем не менее, всегда держался с неуловимой статью, сознавая своё высокое положение. Это Кимрит за два отведённых для этого года научил его читать, писать, считать, рисовать графики, дал те знания о мире, которыми все пользовались и сейчас. Он преподавал историю, и под его присмотром Харуун переворачивал дряхлые страницы летописей, которые день за днем ― таковы были правила ― отмечали происшествия. Анита родила. Матти упал со стены и разбился насмерть. Из-под земли выскочила стая крыс и напала на двоих детей. Боги снова бросили с неба камень, но не попали в город. Урожай хорош. Урожай плох. Разведка не вернулась. Уллейв заставили скинуть лишнего ребёнка. Свадьба. Похороны. Рождение. Свадьба, похороны, похороны. Нечего есть. Новый урожай. Петре убил свою жену. Достроена башня.