– Тебе страшно тогда? ― спросил Харуун неслышным шёпотом.
– Я привыкла, ― ответила Матушка. ― Дать тебе совет?
– Дай, ― сказал Харуун, склонив голову.
Это Матушка короновала его в этом самом храме, как раньше короновали его мать, его деда, его прадеда… Корона уцелела с древних времён чудом, её передавали из рук в руки и защищали ценой своей жизни. Она показывалась людям только один раз на протяжении жизни короля ― на коронации, а всё остальное время хранилась где-то в храме. Харуун мог бы поклясться, что в жизни не видел такой красоты ― корона была сделана из золота и усыпана блестящими драгоценными камнями. Это был великий артефакт ещё во времена больших людей, что говорить про времена маленьких!
Он как будто снова почувствовал тяжесть короны у себя на голове.
– Не препятствуй тому, что не можешь остановить, король, ― сказала Матушка. ― Ты понял меня?
Харуун сжал её сморщенную руку.
– Понял, ― ответил он. ― Ты говоришь о том, что моя власть имеет пределы. Но что мне делать с…
В этот момент его уха коснулся отдалённый звук, как будто наверху кто-то кричал.
– Ты слышала? ― спросил он. ― Кажется, меня зовут.
По ступеням промчались чьи-то быстрые шаги, и безо всякого почтения в храм влетел Мелле, с разбегу бухнулся на колени, вспомнив о том, где находится.
– Харуун! ― выдохнул он, силой переводя себя с крика на шёпот. ― Туркас умер!
– Спасибо! ― прошептал Харуун Матушке, торопливо прощаясь с ней, и вскочил.
Они выбежали наверх, и на мгновение Харууну пришлось зажмуриться от солнечного света после полумрака храма.
– Бежим! ― воскликнул Мелле, и они побежали, перепрыгивая через неповоротливых толстых кур, через распиленные доски, приготовленные для ремонта дома Ханы, огибая людей, большая часть которых уже знала, Харуун был уверен ― знала…
Сначала возникло ощущение, что в больницу набилось немерено народу. Был Ватракс, заместитель Джанин на посту начальника стражи, который на время выполнял её обязанности ― когда она ему это позволяла, конечно; была Анна, которая жалась к стене, комкая платок на шее и не замечая, что вот-вот порвёт его, был Остен, который держался куда мужественнее неё, по крайней мере, ничем не показывал, что первый день ученичества выбил его из колеи. Был здесь Авель Прим, конечно, по долгу службы. И наконец, когда в больницу вошли Харуун и Мелле, стало казаться, что в помещении совсем тесно.
Харуун устремил взгляд туда, где, как он видел из окна, лежал Туркас. Теперь он был, несомненно, мёртв. Его глаза были широко раскрыты, взгляд упирался в потолок, на губах высыхала пена, но, судя по одеялу, которое не было сброшено на пол, умер он быстро и если и испытывал мучения, то они скоро закончились.
В комнате висело мрачное молчание. Наконец, поняв, чего от него ждут, Харуун медленно подошёл к постели Туркаса и закрыл ему глаза. Осознание, что теперь он никогда не услышит правду, настигло его поздно и принесло только разочарование. Боги сказали своё слово ― разве он мог этому препятствовать? Следовало расспросить Туркаса раньше! Но боги не желали, чтобы город знал правду и готовился к своей участи…
Харуун развернулся к своим подданным.
– Мелле, ― сказал он, указывая пальцем на стражника, чтобы подкрепить свои слова уверенным жестом, ― возьми себе напарника и отправляйтесь к домам Нэма и Энни, проверьте, всё ли в порядке. Если да, оставайтесь при них неотлучно. Если нет, поднимайте тревогу.
Повинуясь его приказу, Мелле тут же умчался, а на улице раздался голос Джанин.
– Разве же мне дадут спокойно разродиться? ― вопрошала она, поднимаясь по ступеням.
Она возникла в дверях, опираясь на неизменное копье, которое из оружия превратилось в посох. Ватракс немедленно подставил ей стул. Джанин тяжело уселась, отставила копье к стене и повернулась к дверному проёму:
– Заходи.
Неслышной тенью вошла Викки, скромная ученица, которая выглядела невинно и испуганно одновременно. Однако от Харууна не укрылся её взгляд, который она исподлобья бросила на мёртвого Туркаса. Затем Викки встала за стулом наставницы и спрятала руки за спиной.
– Итак, произнесла Джанин, ― он мёртв. Анна, ты подтверждаешь смерть?
– Да, ― тихо сказала та, не отходя от стены.
Джанин вздохнула.
– Авель, протокол.
Авель Прим выхватил лист из своей папки и начал строчить на нём куском грифеля. Пока Джанин диктовала официальные фразы, Харуун обошёл вокруг постели покойного и осмотрел вещи, которые лежали рядом. Но кроме глиняной кружки и кувшина с водой на столике рядом с ним ничего не было.