– Отчего умер Туркас? ― спросил Харуун, прервав Джанин. ― Анна, я тебя спрашиваю. Подойди сюда.
Анна отклеилась от стены и подошла, потерянная и удручённая. Харуун понимал её ― смерть пациента по врачу всегда ударяет больно, как бы они ни старались этого не показывать.
– Туркас был очень измождён, ― сказала она. ― Санитары помогли ему помыться и переодеться, отнесли сюда, я напоила его и дала поесть. Возможно, он не выдержал именно этого.
– Как это? ― резко спросил Харуун.
– Так бывает, ― пояснила Анна. ― Вы же знаете, если долго голодавшего сразу обильно накормить, он умрёт. Организм не успел перестроиться.
– Ты давала ему обильную пищу? ― спросила Джанин.
– Нет, только куриный бульон, кусочек мяса и немного сухарей… ― робко произнесла Анна и оглянулась на Остена.
– Запишите показания врача, ― велела Джанин Авелю Приму. ― Вы пришли после молитвы и нашли его мёртвым?
– Всё так, ― подтвердила Анна.
– Тогда отчего он умер? ― спросил Ватракс. ― Он оголодал и добрался до еды, которая была приготовлена в больнице? А ты не видела, потому что была…
– На открытом уроке, ― подтвердила Анна. ― Когда я уходила, он спал.
– Какая еда оставалась здесь? ― спросила Джанин.
– Немного бульона, куриная грудка, сухари, ― перечислила Анна.
– Проверить, ― приказал Харуун, указывая на печь, на которой стояла кастрюля.
Ватракс подошёл и откинул крышку.
– Мяса нет, ― сказал он. Харуун сделал шаг ближе и заглянул, чтобы убедиться своими глазами.
– Он обожрался, ― подвела итог Джанин. ― Потрясающе. Ватракс, тебе придётся заняться похоронами.
Ватракс кивнул и вышел. Анна стояла у постели Туркаса, едва не плача.
– Как я могла? ― повторяла она. ― Как я могла не уследить? Не подумать?
– Учитель, это не ваша вина, ― попытался Остен её утешить, обнимая её за пояс. Он ластился к ней, как ластится щенок к матери. ― Учитель, не плачьте! Анна! Прошу тебя!
Харуун развёл руками, как будто тоже подводя итог. Боги распорядились так. Безмозглый Туркас… И всё же у него словно гора упала с плеч. Разговоры об огнях можно спокойно объявить бредом сумасшедшего, Нэма и Энни поблагодарить за милосердие, оказанное изгнаннику, ― и тема будет закрыта.
И ещё следует послать разведку к берегу моря ― чтобы самому было спокойнее.
Харуун подал руку Джанин, мазнув взглядом по Викки. Девчонка тут ни при чём, никто не замарал руки кровью, и это было правильно. Маленькие люди никого не убивают. Джанин могла бы гордиться ученицей.
Они вышли прочь, сопровождаемые Авелем и Викки. Второй раз за день Джанин опиралась на руку Харууна, а Викки теперь несла её копьё.
– Суд придётся перенести, ― морщась, сказала Джанин, касаясь живота.
– Тебе больно? ― встревожился Харуун.
– Ничего. Ребёнок толкается. Когда уже это закончится… Еле хожу.
– Придёшь на суд?
– Если не засну… ― проговорила Джанин, отдуваясь. ― А это вероятно. Пошли за мной кого-нибудь, желательно за полчаса до начала, чтобы я успела дойти.
– Могу велеть повезти тебя в повозке, даже свиней не надо запрягать, довезут руками, ― пошутил Харуун.
– Ещё чего, ― злобно прошипела Джанин, ― растрясут, стукнут ребёнка. Сама дойду. Фух!
Она откинула волосы с лица, протянула руку за копьем и обратилась к Викки:
– Ты выбрала бесполезного наставника, девочка.
– Ты самая лучшая наставница из всех, Джанин, ― сказала та, сияя глазами. ― И я буду нянчить твоего ребёночка.
– Авель, ― сказал Харуун, ― передай всем, что суд, возможно, придется перенести, пока не похоронят Туркаса.
На время похорон откладывались все дела и мероприятия. Те, кто желал присутствовать, тот присутствовал, а к обычной жизни город возвращался только тогда, когда все положенные почести были отданы смерти.
Харуун задумался, допустимо ли хоронить Туркаса так же как хоронили бы любого другого горожанина, но потом понял, что ситуация настолько из ряда вон, что лучше просто соблюсти правило: умерший в городе будет похоронен как горожанин.
Авель ушёл с вестью, которую прежде всего должен был донести до судьи.
– Спасибо, Харуун, ― сказала Джанин. ― Не провожай меня, пусть Викки проводит.
И Харуун остался один на улице. Ему следовало дождаться, пока Туркаса подготовят к погребению, и участвовать в похоронах, но этот момент наступал не прямо сейчас, несмотря на то, что хоронили в городе быстро. Ведь труп мог отравить всё вокруг себя и перенести заразу. У него было около получаса.
Харуун бездумно отошёл прочь и присел на ступени первого попавшегося крыльца. Голова гудела ― столько происшествий за один день ещё не случалось, прошло всего полдня, а всё уже слилось в его памяти в бешеную круговерть.