– Не бойся за Анну, она не столь слаба, как тебе может показаться. И не думай, что зря выбрал стезю врача. То, что случилось ― не твоя вина, так бывает. Не стоит опускать руки. Ты нужен нам всем, это к тебе мы понесем свое горе. Будь сильным, я говорю тебе это как король… и как пациент тоже. Ты понял меня? Заботься об Анне, и она оправится уже на следующий день.
– Я буду, ― ответил Остен, принимая правила игры, ― но до чего это сложно! Я боюсь, что теперь меня назовут нытиком и трусом.
– Никто не назовет тебя так, мы все учились и ошибались, ― приободрил Харуун. ― И чтобы я больше такого не слышал!
– Да, ваше величество! ― ответил Остен звонко и поднялся. ― Я пойду к Анне. Прошу, не говори никому, что я был таким… слабым.
– Я твой король и я никогда не буду над тобой смеяться, ― заверил Харуун. ― Мой долг ― поддержать любого, кто обратился ко мне за помощью. Беги. И не забудь покормить Анну, она сейчас сама не вспомнит, что нужно поесть.
Остен кивнул и убежал. Харуун постоял с минуту, глядя в небо и чутко прислушиваясь, не шелохнётся ли ветка у него за спиной, а потом разом повернулся и перепрыгнул через забор, повалив его и смяв кусты помидор. С грядки через заросли метнулась быстрая тень, но Харуун догнал её в два прыжка, невзирая на помятые растения, и они с Викки, которая отчаянно лягалась и царапалась, упали в межу. Харуун навалился на неё, зажимая ей рот рукой, и добился того, что сопротивление ослабло. Девчонка слюнявила его ладонь, но никак не могла цапнуть как следует, и Харуун выпустил её из объятий, впрочем, не давая ей отползти.
– Ты подслушивала, ― сказал он, нависая над ней. ― И не стыдно тебе? Узнала про слабость Остена и решила ему отомстить?
– Вы говорили не про него, ― выплюнула Викки. ― Я не дура, вы говорили про убийство!
– Ты сама сюда пришла или тебя послали?
Викки промолчала, и пришлось встряхнуть её.
– Ты сама пришла или Джанин велела за мной присмотреть?
– Джанин, ― с неохотой призналась Викки. ― Она беспокоится. Я только смотрела, где вы. А вы заговорили о…
– О подозрениях. Хочешь признаться в убийстве Туркаса?
– Это не я, придурок, ― обозлилась Викки, ощерилась, показывая мелкие некрасивые зубки. ― Я всё время была на виду.
– А твой брат? Твоя мать? Бывшая жена твоего отца?
– Они были на площади, ты что, не видел? Никто из нас его не убивал. Но я буду защищать того, кто убил!
– И навлечешь на нас гнев богов! Не ты ли сегодня клялась быть маленьким человеком?
Викки молчала, тяжело дыша.
– Я рада, что Туркаса больше нет, ― сказала она.
– Я тоже, ― признался Харуун, ― понятия не имел, что с ним делать, а теперь оно само разрешилось. Расскажешь Джанин о подозрениях?
– Ты будешь открывать следствие по делу Туркаса? ― не ответив, спросила Викки. ― Я не буду ни против кого свидетельствовать.
– Тебе и не надо. Ты невиновна, твои мать и брат невиновны, ты была на церемонии и ничего не видела.
Харуун поднялся, отпустив её.
– Не держи гнев в своём сердце, ― сказал он. ― И ты будешь достойным стражем.
Девчонка отползла, поднялась на ноги, отряхнулась, глядя с неприязнью.
– Я расскажу Джанин обо всём, что услышала и поняла, ― пообещала она. ― Начальница стражи должна знать об этих подозрениях. Ты веришь Остену?
– Он прав ― логически. Но может и ошибаться. В любом случае ― передай Джанин, что никакого следствия не будет. Ты помнишь: я сказал, что рад, что Туркаса больше нет, хотя и нельзя радоваться чужой смерти. Иди.
После того, как Викки ушла, он расправил помятые кустики, поправил забор и отправился прочь тем же путём, каким Остен привёл его сюда.
Он помахал рукой санитарам, свернул за дом Ионы, перекинулся с ним, ещё сидящим на крыльце, парой слов, пересёк улицу и пошёл так же, как крался сегодня утром, только в обратную сторону ― мимо огорода с травами за больницей, преодолел забор и оказался на территории кошачьего дома. К самому дому он не пошёл, а присел по ту сторону забора, у той его части, что была к больнице ближе всего.
Харуун пошарил по земле руками, а потом стал последовательно осматривать пространство перед собой. Рыжий кот спокойно наблюдал за ним с поленницы. Харуун поднялся и, согнувшись, перешёл на другое место, едва не споткнувшись об играющих котят. Он обогнул поленницу и пошарил за ней, а потом выпрямился, уловив какое-то движение в другой стороне.
Не слишком далеко, но так, что он не заметил сразу, шла какая-то напряжённая возня, которая то прекращалась, то затевалась вновь. Харуун приблизился и обнаружил серую кошку, которая прижималась к земле, ворча и скрывая что-то между лап. На неё наседали ещё четверо пушистых, видимо, учуявших добычу. Харуун настиг их за пару шагов, распугал злодеев. Кошка попробовала сбежать, но он ухватил её буквально за хвост, получил по руке когтями, но добычу свою не выпустил. Кошка рычала, в зубах у неё была зажата куриная кость. Харуун отобрал её, осмотрел и безошибочно узнал кость от грудки, которая остаётся, если съесть мясо и хрящ. Он бросил её обратно кошке и поднялся.