– Я… Всё вышло случайно… И очень быстро. Я не успел. Я не думал, что так выйдет. Мы тогда увлеклись… Мы давно не были вместе, и я подумал, что успею… ― заговорил Стернс, в конце срываясь на невнятное бормотание.
– Позорище, ― себе под нос сказал Харуун. Всё было ясно, дело оставалось только за судьёй, но Харуун даже приблизительно не смог бы угадать, каков будет приговор, поэтому, когда ему предоставили слово, обошёлся дежурной фразой с просьбой проявить снисхождение. Спустя несколько минут Трейвендес вынес приговор.
– Учитывая тяжесть содеянного и учитывая некоторые известные нам демографические законы, а также наше текущее положение с некоторым перенаселением, я постановляю, что в случае, если родится девочка, город примет её, а если родится мальчик, то он будет немедленно удалён из города.
Пронёсся удивлённый вздох: жители ожидали обязательных работ или запрета на дальнейшее деторождение, но не этого. Олли зарыдала, хватаясь за живот, а Стернс понуро молчал. Пусть скажет спасибо, что его не приговорили к кастрации. Харуун слышал о таком случае, но не застал осуждённого в живых. Тот успел здорово подпортить городу жизнь, незаконно произведя на свет шестерых горожан, которые не могли вступить в брак между собой.
– Также, ― продолжал Трейвендес, ― оба супруга в назидание приговариваются к позорному бревну до конца дня, а Стернс Рури как наиболее виноватый в преступлении ― ещё и к десяти ударам кнута. Приговор привести в исполнение немедленно.
– Опять отсрочка! ― досадливо вздохнула Леа. Толпа зашевелилась, предвкушая зрелище.
Стражники тем временем уже подняли супругов со скамьи и сейчас связывали им руки за спиной. Олли рыдала, у Стернса тряслись губы.
– Пойдёшь смотреть? ― спросила Леа.
– Придётся, ― ответил Харуун безо всякого энтузиазма. Мысль о Кайре глодала его куда больше, чем наказание для провинившихся Олли и Стернса. Это всё забудется, а вот происшествие с Кайрой…
Осуждённых повели по улице к месту, где находилось позорное бревно. Оба они низко опустили головы и еле плелись, отчего стражникам приходилось то и дело подталкивать их тупыми концами копий между лопаток. Харуун последовал за всеми, но так как первыми оказались те, кто сидел на задних рядах, то они с Леа отстали.
Когда Харуун, ведя за собой свою спутницу, протолкнулся к месту совершения экзекуции, уже всё было готово. Позорное бревно находилось в конце Первой улицы и представляло собой простое бревно, укреплённое между построенными из кирпичей козлами таким образом, чтобы на него можно было усадить человека. Стернса уже посадили на него верхом и для верности связали ноги. Элтар, вспомнивший свои обязанности, принёс кнут. Олли тихо скулила в руках стражников, которые держали её поодаль так, чтобы она всё видела.
– Сама виновата! ― грубо обратилась к ней Мельса. ― Кто тебе мешал его к себе не допустить?
– Тварь ты, вот ты кто, ― сдавленно произнесла Олли, не глядя на неё. Её лицо распухло, и Харууну стало её жаль. Он ничего не мог сделать, тут решал судья, он и так просил о милосердии. В конце концов, речь шла об интересах города.
– Это ты тварь! ― выкрикнула Селеста Винс, которая сама родила только два года назад. ― Твоя дочь будет мою объедать! Да чтоб у тебя парень родился!
Олли затряслась и молча опустила голову.
– А ты тоже хорош! ― обратилась Селеста к Стернсу, который сжался, ожидая, когда его начнут бить. ― Если не можешь удержаться, что ты за мужик такой?
– Хватит! ― прикрикнул Харуун, выступая вперёд и обвиняюще указывая пальцем то на Селесту, то на Мельсу. ― Замолчите обе! Провинившихся и понесших наказание город принимает обратно! А ваши слова несут только ненависть и раздор!
Ослушаться его не посмели, обе замолчали, насупились.
– Приступайте, ― распорядился Харуун.
Кнут свистнул в воздухе и опустился на плечи Стернса. Он заорал, и на его рубашке тут же показалась кровь. Олли вскрикнула, как будто этот удар пришелся и по ней. Харуун сделал Элтару знак пороть не так усердно, кузнец понял.
– Два! Три! Четыре! ― громко считал он, посматривая на Харууна. Стернс кричал, Олли скулила, как побитая собачонка.
– Десять! ― провозгласил Элтар и обернулся к горожанам с кнутом в руке, показывая, что эта часть наказания выполнена.
Стражники подтащили Олли к бревну и усадили её верхом спиной к мужу. Ногу она поднять не могла, пришлось ей помогать. Олли всхлипывала и озиралась, глядя вокруг из-за завесы волос. Когда она села верхом, её беременный живот стал ещё более очевиден, и Харуун задумался, кого же он до поры таит в себе, будущую гражданку города или будущий труп.