Принесли ведро навоза, смешанного с водой, и Пелле, подняв его на плечо, щедро вылил его содержимое на головы осуждённым ― сначала Стернсу, потом Олли. Коричневая жижа потекла по их волосам, по плечам, пачкая зелёного и серого цвета одежду. Оба застыли, сидя неподвижно, видимо, стараясь, чтобы не попало в глаза.
– Идём, ― сказал Харуун Леа. Он хотел вернуться на суд раньше, чем туда повалят все. Он знал, что Олли и Стернс просидят так до вечера и только после захода солнца им позволят сойти с бревна и отмыться. Он полагал наказание несколько чрезмерным, но не смел спорить с судьёй.
Они с Леа устроились на прежнем месте. Судья не пошёл смотреть на исполнение приговора, а остался за столом и перебирал судебные документы. Стражники по его поручению уже вытащили на видное место перед публикой то устройство, которое послужило причиной следующего разбирательства, а на стол с краю положили второе, от которого Авель Прим старался держаться подальше.
Наконец все горожане пришли обратно от бревна позора и каждый кое-как устроился на своём месте. Некоторые продолжали обсуждать увиденное. Йен куксился, видимо, жалел Олли и Стернса. Офелия ласково гладила его по голове и шептала что-то на ухо, выражение лица у нее было озабоченным. Харуун успел удивиться, что ещё не привели подсудимую, как тут Трейвендес встал и хлопнул в ладоши. Шум немедленно затих.
– Пока вас не было, мы с Авелем немного посовещались, ― сказал он. ― И решили, что вынесем на голосование вопрос о деторождении. Пока что на детей нет квот, всё и так перекрыто, а ведь ещё должна родить многоуважаемая Джанин.
Харуун знал, что той разрешили забеременеть зимой, она и сама этого хотела, рассчитывала родить, пока ещё молода. Но, к несчастью, зимой никто не умер, и вот теперь ― превышение количества жителей…
Сама Джанин, которая, понятное дело, никуда не ходила, при упоминании своего имени вяло помахала рукой и похлопала себя по безразмерному животу.
– Мы полагаем, что зимой умрут по меньшей мере пять человек, ― продолжал судья, ― и квоты появятся. Но пока мы находимся в довольно опасном положении и не можем предсказать, насколько хорош будет нынешний урожай. Посему я предлагаю вернуться к практике удаления из города нежелательного ребёнка и распространить ее и на последующие подобные случаи.
Леа рядом с Харууном испуганно ахнула.
– Как?! ― воскликнула она.
– Очень просто, ― пояснил судья, ― плод несанкционированной беременности должен быть удалён из города, и в последующих случаях не будет делаться исключения для девочек. Разумеется, если до появления ребёнка на свет количество жителей уменьшится, то будет проявлено снисхождение.
Пронёсся шёпот. Харуун поднялся.
– Я полагаю, что мы вынесем предмет на голосование не раньше следующей недели! ― громко заявил он. ― Пока же обдумайте то, что вам предложено. Я поддерживаю уважаемый суд и предлагаю перейти к рассмотрению следующего дела.
– Дело! Дело! Следующее! Ведите мерзавку! ― послышалось со всех сторон.
И наконец привели Кайру. Такая же прямая, как палка, исхудавшая, но с горящими глазами, она шла между двух стражников. С достоинством она опустилась на скамью подсудимых.
Как по мановению руки затихли все шепотки и разговоры, и над местом суда повисла напряжённая тишина. Многие с ужасом смотрели на устройства, которые находились рядом со столом судьи.
– Рассматривается третье дело, ― произнёс Трейвендес. Он говорил негромко и вроде бы даже понизив тон, однако Харуун не сомневался, что его прекрасно слышно и на задних рядах. ― Обвиняется Кайра Рисари, швея.
Трейвендес замолчал. Он должен был говорить либо о том, в чём обвиняют Кайру, либо вызвать свидетелей, но сейчас, скорее всего, судье просто отказывала сила духа. И он отклонился от процедуры вовсе.
– Уважаемые сограждане, ― сказал Трейвендес, теряя свой официальный вид на глазах. ― Прежде чем мы приступим к рассмотрению этого дела, я должен сообщить вам о его исключительности. Сведения, которые мне известны, я нахожу ужасающими. Прошу не воспринимать его как обыденное. Итак, приступим. Предмет обвинения. Установлено, что подсудимая Кайра Рисари систематически на протяжении последнего года, как она сама призналась, занималась… ― судья сделал паузу. ― Изобретениями.
По рядам прошёлся новый вздох: слово было пугающим.
– Изобретениями оружия, ― повторил Трейвендес. Это было ещё страшнее. ― На основании этого вы обвиняетесь в нарушении закона, установленного самими богами.
Харуун наклонился вперёд и увидел, что Кайра презрительно усмехается, скрестив руки на груди.