– Она была отравлена раньше, но сейчас природа сама её очистила, ― возразила Кайра. ― Ведь прошло столько лет! Когда четверо придумывали божественное откровение, конечно, воду нельзя было пить просто так… Что, хотите сказать, никто в детстве на спор не пробовал? Вот ты, Харуун?
У Харууна вспыхнули уши. Он с ужасом вспомнил тот момент, когда его застали за тем, как он на спор лизал остатки отравленной воды в ковшике, которым её черпали из ведра. Как его драли за эти несчастные уши ― страшно было вспомнить. К счастью, всё обошлось. Он думал, что просто не успел выпить достаточно яда, чтобы умереть, но Кайра почему-то считала, что вода изначально не была опасной.
Он не стал отвечать, помня, что, кажется, свидетелем того происшествия была не только одна Кайра.
– Среди нас нет самоубийц, чтобы пытаться опровергнуть или подтвердить твои слова, ― сказал судья.
Кайра едва не подпрыгнула на месте.
– Дайте мне неочищенной воды! ― потребовала она. ― Я покажу вам, что пить её не опасно!
Трейвендес замялся, и Харуун решил, что пора брать дело в свои руки.
– Это серьёзное заявление, ― сказал он, ― но я как король запрещаю тебе это делать. Если ты выпьешь нечистую воду и умрёшь, то твоя смерть будет на всех нас, а мы не убийцы. Если ты выпьешь и не умрёшь сразу, нам нужно будет ждать, пока это произойдёт, а ведь мы должны вынести тебе приговор до заката.
Кайре велели сесть на место, и она повиновалась.
– Прошу слова! ― внезапно сказал Мелле, который был одним из стражей, охранявших её. Ему позволили говорить.
– Никто из вас не заметил, что она сказала, будто божественное откровение было придумано? ― спросил он, осматривая всех. ― Мне же не могло послышаться?
– Я тоже слышал! ― раздались голоса. ― И я! И я!
– Подсудимая, вы действительно так сказали? ― уточнил Трейвендес.
– Да, я так сказала, ― подтвердила Кайра, не удивившись.
– В таком случае, я добавляю к вашему обвинению ещё и богохульство, ― сказал тот. ― Невзирая на то, что раньше это обвинение вам не предъявлялось!
Четверо, конечно, не были богами, но боги пожелали говорить с ними, и сомневаться в этом значило сомневаться в богах. Немудрено, что жители так возмутились.
– Добавляйте, ― великодушно разрешила Кайра. Харууна так и покоробило от её хамства.
– Мне останется только вынести приговор, ― подытожил судья. ― Подсудимая, вы хотите сказать последнее слово?
– Хочу, ― с охотой согласилась Кайра. Она снова поднялась, и ей это позволили.
– Горожане! ― сказала она таким тоном, будто собиралась произнести не последнее слово, а праздничную речь. ― Я прожила среди вас долгих двадцать лет. Вы воспитали меня ― и воспитали так, что я стала задумываться о том, как устроена наша жизнь и то, что нас окружает. И, открыв в себе тягу делать что-то, выходящее за рамки позволенного, я приняла это в себе.
Её слушали, затаив дыхание. Если бы по площадке пробежала кошка ― её услышали бы.
– И между законом и собой я выбрала себя, ― продолжала Кайра. ― Потому что выбрать закон ― значит подчиняться правилам, которые уже не нужны. Правилам, которые не работают. Правилам, которые придуманы нарочно, чтобы ограничить нас. Когда-то они спасали нас, но сейчас законы четверых ― клетка, клетка с открытой дверцей, надо только увидеть её!
– Богохульство! ― прошептала Офелия. Трейвендес приподнялся.
– Подсудимая, это богохульство! ― сказал он, вторя всеобщим мыслям. ― Намеренное! Наглое! Демонстративное!
– Вы все слепы! ― продолжала Кайра, не обращая на него внимания. ― Но за мной придут и другие! Дети города, я обращаюсь к вам! Вы должны изменить эти законы! Четверо случайно встретились у костра, разговорились, и кто-то из них придумал гениальную идею, чтобы объединить нас. Но она выполнила своё предназначение и больше не работает! Мои изобретения…
– Замолчи! ― велел Трейвендес, вскакивая. Кайра оттолкнула Мелле, прыгнула на скамью подсудимых, встала в полный рост.
– Никаких богов нет! ― прокричала она. ― Нет, слышите! И делайте со мной что хотите!
– Заставьте её замолчать! ― приказал Ватракс не своим голосом.
Мелле и Лиам после короткой борьбы стащили Кайру со скамьи, и Лиам заткнул ей рот, ловко вставив верёвку между зубов. Кайру силой усадили на место, и Лиам встал позади неё, натягивая верёвку. Мелле держал её за руки, быстро связывая, и не зря, Кайра вырывалась, пытаясь что-то ещё сказать, но верёвка мешала ей.
– Слово короля, ― поспешно проговорил Трейвендес.
Харуун встал.
– Я прошу суд о милосердии, ― сказал он. ― Я прошу, чтобы Кайру признали безумной и определили в больницу на лечение.