рые до службы на флоте отсидели в колониях для малолетних преступников. Эта жизнь по-понятиям, а не по уставу быстро прижилась и была поддержана, начинающей формироваться, новой офицерской элитой. По большому счёту годки, получившие небольшую власть, выполняли функции военной милиции. Но, если о самоуправстве становилось известно в бригаде, годков старались по-тихому списать на другой корабль или комиссовать, до трибунала, дел почти не доводили. Это конечно огромный плюс, служить на корабле где уважают годков. Намного лучше, чем на той коломбине ПМ-24, где до этого Лёха Дигавцов был в командировке. Там годков ни во что не ставили и гоняли на корабельные работы, как и карасей-салабонов. Послужив так пару дней Леха, дождался удобного случая и ушёл со своим годком Саркисяном в самоход. Гуляли сутки. Сначала на улице Ревякина, а потом в экипаже. После такого «культпохода» его вернули на девятку, а оттуда уже отвели на губу. Но увидев борзого подгодка, Зверев затребовал за него бидон краски и канистру шила, А так как всё это давно было сундуком боцманом унесено домой, Лёху продержав пару недель, откомандировали на «Березину». Хочешь не хочешь, а надо было впрягаться в хомут. - Вы тут обустраивайтесь, а я сгоняю в шхеру узнаю, как там наш картофан, - смыкнулся было с кубрика Бакин. - Что тут обустраиваться? - буркнул Дяченко, - шмотки в рундук и вся недолга. - Вам надо ещё сходить в ПСО и сменить свою синюю робу на белую. По коридору, последняя дверь налево. Рядом с гальюном и баней. - Во бля, как в учебке - белая роба. На лысо стричься не надо? - По желанию. - Тогда желаю - в баню и постричься на лысо под бритву. - пошутил Юра - Лёха побреешь? - Гавно вопрос, - ответил Лёха, который в свободное время не только набивал наколки, но и стриг своих годков. В первый раз Лёха Дигавцов подстриг своего годка Серёгу Белоконя в 1976 году в Бискае, правда он тогда чуть не отрезал ему уши, но потом научился стричь, точно так же, как и печь хлеб. А первую свою наколку он набил в Сирии своему годку Толику Мироненко, когда они валялись в лазарете. Мамы на службе нет, всё приходится морякам делать самим. Получить белую робу у матросов не отняло много времени. Сложнее было с баней - вода с кранов текла не совсем горячая, но для них, кто в Африке, стирался и купался в морской солёной воде - это была не та проблема на которую стоило обращать внимание. Лёха там же выбрил Юру и выбрился сам, после чего они пошли в свой кубрик, где их уже ждал Вася Бакин. Увидев лысых, одетых в белую с зелёным отливом брезентовую робу, подгодков, он в прямом смысле очешуел. - Ты чё, Вася, молчишь, так охуел, что онемел от счастья? - Представляю, как увидев вас, охуеют от счастья наш командир группы ВТМ Лупашин и замполит каптри Полянин. - Кто такие? - Лейтенант на пару лет старше нас, только из училища, а Полянин старый хитрый шланг, бабник, обжора и пьяница, который всю патриотически-воспитательную работу свалил на летёху и годков. Вы в курсе, что на этой коломбине есть два замполита. - Как два? - Да очень просто - один большой обще корабельный, а второй малый с БЧ-5, - дал разъяснения Бакин. - Во бля расплодили дармоедов на нашу шею. - Нет на них Саблина. - Да лихой был политрук. Это же надо было додуматься - поднять восстание на корабле. Кто знает, что с ним случилось? - Расстреляли его вместе с каким-то матросом. Враги родины. Закон суров... На какое-то время в кубрике воцарилось молчание. Об этой истории не принято было говорить на флоте. Но плавмастерская была в то время на Балтике, и слухи о том бунте просочились к ней на борт. И многие из моряков задумались о том, что не всё ладно в той стране Советов, которой он служили, гробя свои лучшие года жизни в ржавых коробках, на боевых службах, в штормовых морях. Прерывая тишину, в кубрике неожиданно зазвонил телефон. Бакин сняв трубку просипел изменённым голосом: - Алло. Бункер. Борман на проводе... Уже идём, - повесил трубку и добавил. - Ну, что загрустили, орёлики. Мать их въёб кто утоп - пусть далеко не плавают. Нас уже заждались. Пошли бакланить или как? - Эт точно - кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Хоть это радует. Веди Сусанин. - обрадовался Юра Дяченко и годки потянулись на выход. 2 В шхере уже находилось три человека, один из которых Яша Слизкой из Ростова, что-то наигрывал на гитаре, остальные - Митя Матенков, вместе с Серёгой Васильевым из Питера, накрывали бак на котором стояла сковородка с картошкой, несколько банок с консервами и бутылка с шилом. Сама же шхера оказалась небольшим помещением, высотой не более полутора метров, под канатной дорогой «Струной». В том помещении стояло несколько гидравлических насосов и ёмкость с каким-то техническим маслом, которым заливалась вся гидравлическая система"Струн». Свет давала одна 12-вольтовая лампочка. Розеток не было. Не поставили то ли по недосмотру, то ли было так положено. Но ведь недаром на флоте говорят:" На то, что положено - хуй давно наложено». Матросы проблему решили весьма просто, нашли на переборке кабель по которому проходил ток в 220 W, подключили к нему свой кабелёк, поставили розетку и дело в шляпе; хочешь заваривай чифирь, хочешь жарь картофан. Если бы не гудение насосов и не масляная взвесь висевшая в воздухе, можно было бы в шхере и жить. Ходила байка, что когда корабль стоял в заводе, один годок проспал здесь почти полгода своей службы. Вполне возможно - насосы ведь тогда не работали. Чтобы они не мешали застолью их и сейчас выключили. Наступила тишина. Матросы быстро познакомились друг с другом (почти все одного года призыва) и и достав грелку со спиртом-шилом, налили кружку и пустили её по кругу. Каждый пил не разбавленный спирт по совести. Есть небольшой секрет, как нужно пить не разбавленный спирт. Сначала набирается в рот немного воды, а потом уже вливается туда спирт. Смешиваясь во рту со спиртом вода выделяет кислород и происходит микро взрыв. Когда эта взрывная смесь проваливается в организм, получается очень интересное вкусоощущение. Но есть одна опасность - можно выпить бутылку шила и вроде, как всё нормально, но в одно мгновение хмель догонит и срубит с ног. Так что надо пить не спеша. Чем матросы и занялись. А ведь действительно куда спешить - матрос пьёт, а служба его потихонечку идёт. Вроде только вчера принимали присягу, а глядишь уже прошло с тех пор два года. Пока матросы шило пьянствуют, автор, чтобы читатели лучше поняли фабулу рассказа, сделает небольшое отступление и познакомит вас с учебкой, где проходили курс молодого матроса некоторые годки. Учебка - Внимание всем, на палубе годок! Рассосались по переборкам зелень подшкафутная. Смирно! Ещё смирней!! Товарищ годок, учебный отряд салабонов в количестве сорока человек занимается на плавказарме большой приборкой. На бербазу с утра откомандировано двадцать карасей, на приборку штаба восемь, на камбузе несут вахту три человека, больных нет. Прикажете продолжать? - Что же ты, орёлик, так шумишь? - сморщился от громкого крика дежурного по кораблю, главстаршина Лёха Давыдов, всю ночь бухавший в самоходе у очередной своей пассии, муж которой болтался где-то на боевой службе, зарабатывая своей верной спутнице жизни бонны и валюту. - Командир на борту? - Никак нет. Ещё не было. - Понятно, опять летёха у какой-то шмары зависает. Вася Мазихин-то хоть на корабле? - Так точно, старшина второй статьи Мазихин в своей каюте. Отдыхают - чай пьют. Прикажете позвать? - Не надо я сам к нему зайду. Приборку закончить, приготовиться к утреннему разводу. - отдал команду старшина учебного отряда молодых матросов (они проходили на ПКЗ курс молодого бойца), списанный со своего корабля главстаршина Давыдов. Его корабль, ушёл на боевую службу в Индийский океан, а его с группой его годков (старослужащие матросы одного года призыва) откомандировали ожидать увольнение в запас на ПКЗ. А чтобы они там не расслаблялись, дали им учебный отряд молодых матросов, под командованием молодого лейтенанта Залупашкина, списанного с какого-то корабля на эту ржавую лоханку, то ли за мордобой, то ли за пьянку. Оставленный на произвол судьбы лейтенант забил болт на службу, свалил всё на годков и только-то и делал, что бухал и лазил по севастопольским блядям, благо их в городе-герое было огромное количество. Как называли его сами моряки - город камней, блядей и бескозырок. Парадная витрина советского черноморского флота. Годки на ПКЗ, тоже не скучали: где-то раздобыв печатную машинку и напечатав большое количество увольнительных бланков, они ходили постоянно в самоходы. Кто за вином и самогоном к бабушкам на улицу Ревякина, а кто к офицерским или мичманским жёнам, «честно» ожидающих своих мужей. Благо на танцплощадке «Ивушка» этого добра было превеликое множество. Вчерашняя колхозница, бакланка, а теперь жена морского офицера. Уже сама почти элита флота. Ну, подшпилится немного пока муж в морях болтается, не сотрётся ведь шмонька - не нарисованная. Так что, было, что в самоходах матросам делать. Тем более, что Давыдов был неплохой художник-татуировщик и вырезав с каблука старого прогара печать своей военной части, проштамповывал те увольнительные бланки всем желающим. И потянулась к нему полноводная река, жаждущих сходить в увольнение, годков с других кораблей. Брал Лёха за свой труд недорого - бутылка вина или бутылка лосьона «Свежести», который он научился пить на боевых службах. Ничего сложного- снимается с подво