- Договорились же, что завтра ученик-Ульх из селения Малый Железный Рудник исчезнет без следа - вот шуму будет! Но сегодня-то я могу нагуляться вдоволь? Может, последний раз в жизни.
- Не говори глупостей. Или хотя бы говори потише, - Впрочем, никому до них не было дела. - Ты ещё вечером собиралась прийти... Вообще-то, всем нам сегодня лучше сидеть по домам.
- Зануда.
- Я просто пытаюсь...
- Хорошо-хорошо, - закатив горе очи, протянула Ульха. - Уже ухожу. Но к началу полётов вернусь.
- Нет, постой! - встрепенулся Хэмфаст. И у всех на глазах едва не схватил её за руку. Его прошиб холодный пот. - Я... мне надо добежать до Кроура. Ты подождёшь меня?
Гномка смерила его снисходительным взглядом.
- Ну, пожалуй, подожду.
- Я быстро. А ты пока не влезай ни в какие истории.
- Буду тиха как камень.
Хэмфаст хотел велеть ей прекратить изображать глупенькое дитя, но к чему понапрасну тратить время? Он туда и сразу обратно. Каждый поход на третий ярус береговых клетей его сопровождала надежда.
Голоса в толпе на расстоянии слились в неразборчивый гул. И этот гул вдруг прорезал общий слаженный вздох. Хэмфаст обернулся на бегу. По ступеням привходящей лестницы в Загон спускался, почти скатывался кубарем, жутко торопящийся гном. Фигура Ёрина узнавалась в нём без труда.
Все ученики устремились к нему навстречу.
Предчувствуя недоброе, Хэмфаст остановился, а затем тоже кинулся узнать, что за новости принёс всезнайка. Не иначе, те касались происходящего на Совете Старейшин.
Ёрин долго переводил дыхание, согнувшись в поясе и уперев ладони в колени. Народ уже разразился на него руганью. Ещё немного помедлив, тот выпрямился - лицо его сияло от пота и одухотворения.
- Это ужасно! - многозначительно начал он. - Я все ноги сбил, спеша сюда. Аж, подмётки, наверное, задымились.
- Да что такое? В чём дело-то?
- Не орите, дайте ему сказать!
Каждый пихался и считал должным обрушить на вестника гору вопрос. Но тот знал себе цену. Лишь дождавшись, когда шум полностью утихнет, Ёрин заговорил:
- Я только что с центральной площади. Народу там всё прибывает! Горланят как безумные, едва не затолкали меня. Я уж хотел уйти, всё равно, пока двери не откроют, ничего нового не выяснится. Но, - рассказчик выдержал эффектную паузу, - двери зала Душа Гор раскрылись ещё до окончания Совета. И с треском!
Ёрина слушали, затаив дыхание. Он же махал руками и повышал голос в соответствии с всё возрастающим накалом своей речи.
- Хворон Седовласый покинул Совет вопреки обычаям. Покинул в гневе! Даже мне было страшно смотреть на него в этот миг.
- Хворон хоть что-то сказал о происходящем там? - прервал голословную болтовню Хэмфаст.
- Он столько всего наговорил! - обнадёжил приятель. - Жуткий скандал! А дело вот в чём...
Если Ёрин не добавил от себя подробностей для пущего впечатления, то Хворон действительно пребывал в гневе.
Правитель и его противники, до того лишь обменивающиеся едкими высказываниями, всё же схлестнулись лоб в лоб. И тех, кого собрал возле себя Хворон, ставший негласным лидером оппозиции (высокоучёные слова, как и многое иное, перекочёвывали извне в язык гномов), набралось не меньше, чем сторонников Барахира. На этот раз кто-то из них должен был быть повержен. Хэмфаст уже догадывался кто.
Ёрин между тем взялся пересказывать Хворона, произнёсшего ярую обличительную речь перед заполнившей городскую площадь разгорячённой толпою.
Только силами единого всеобщего протеста можно сбросить с себя ярмо преступных деяний того, кто, не иначе как по попущению Отца Гор, взошёл на престол Норгорда, являясь при этом марионеткой в руках наших извечных врагов, и чьи помыслы направлены исключительно на ослабление народа гномов, в угоду тем самым кукловодам...
Возбуждённые крики взвились к высоким сводам зала Душа Гор, не успели ещё захлопнуться его тяжёлые двери. Хворон Седовласый, заручившись поддержкой ряда влиятельных старейшин, сразу и во всеуслышание заявил о необходимости дать троллям жёсткий отпор. Выражая мнение значимой части присутствующих, он потребовал переброски звеньев хирда на север для начала карательного похода.
- Наши воины в считанные дни очистят горы от захватчиков. Очистят и погонят их дальше - прямо до их мерзких болот! - говорил с дребезжащей старческой хрипотой в голосе Седовласый. С того момента, как они вошли в зал, он ещё не присаживался в отведённое ему кресло на почётном возвышении. - Следует выжечь подчистую и сами болота! Чтобы тварям впредь неповадно было соваться к нам. Чтобы и другим тоже неповадно было! - Оратор вызывающе оглядел ярусы заполненных кресел. - Месть за убитых и безжалостность к врагам - так завещали нам великие предки!
Одобрительный гомон заметался меж голых, без каких-либо украшений и драпировок скальных стен.
Внутреннее убранство зала советов или, как его ещё называли, зала Душа Гор, разительно отличалось от показной роскоши Золотых Чертогов - "внешнего" лица Норгорда. Здесь не принимались пусть редкие, но посольства, и не устраивались пышные празднества. Здесь созидались законы и обсуждались планы на будущее, касающиеся всего народа. В зале не имелось ничего лишнего, способного отвлечь облачённых властью мужей от их нелёгкого труда - никаких яств и закусок, лишь бочка с водой у входа, промочить пересохшее от речей горло. Никакого намёка на утончённость в обстановке, ни броской лепнины, ни самоцветов, только холодный серый камень - основа и суть мира гномов. Единственной ценностью здесь оставалась корона горного правителя, вылитая из цельного мифрила и украшенная кобольдинами редчайшей чистоты.