Потихоньку Леня пошел вдоль улицы, попадая в полосы света, падавшего из окон домиков, и опять вступая во мрак, точно нырял по волнам. Яркое место — гребень волны, темное — скат вниз.
Невидимые деревья дышали теплом из-за заборов, и при каждом выдохе листва о чем-то шептала.
В освещенном окне был виден стол, покрытый белом скатертью. Две девочки — одна стриженая, другая с косами — и бритый старичок в очках пили чай из блюдечек с синей каемкой. Дужка очков за ухом старика была обмотана черней ниткой. Старшая девочка улыбнулась и погрозила пальцем сестренке.
— Ты чего? — спросил Леня.
Девочка, не глядя на него, приподняла над скатертью блюдце и приложилась губами.
И вдруг Леня понял, что она его не видит и даже не знает, что он на нее смотрит. И тогда обе девочки, и чашки, и старичок, и лампа под оранжевым абажуром, висевшая над столом, — все показалось ему странным и точно ненастоящим. Удивившись, он соступил с гребня волны и зашагал дальше.
Одна звездочка все-таки не удержалась и покатилась вниз, оставляя за собой тонкий светлый хвостик, который тут же погас. Стало очень грустно. Мама куда-то ушла, Витька остался в степи, дядя Степа укатил, и Леня вдруг оказался один на свете… А что, если Галя ничего не сказала маме? Тогда мама повсюду бегала, искала его, испуганная, растерянная. Он там веселился, ездил, купался, а мама, может быть, и не обедала. От внезапной жалости к маме Леня засопел, споткнулся о камень и больно ушиб палец на ноге. Он опустился на землю и схватился рукой за палец. Звезды подмигивали в вышние и словно дразнились. Вдруг стало так неуютно и одиноко, что захотелось плакать.
И тут в тишине раздалось:
— Леоня!
Услышав этот голос, он вскочил. Забыв про боль в пальце, мчался со всех ног, пролетал насквозь как стрела через темные и светлые уличные пространства. И вот Ленины руки сцепились вокруг маминой шеи.
— Я велел Гале сказать тебе, что я уехал! Я велел! — бормотал он торопливо.
— Гале? Какой Гале?
— Да тети-Симиной… Она тебе не сказала?
— A-а. Эта малютка под вечер подошла ко мне и сообщила: «А Леня уехал».
— Под вечер?! И ты меня искала? — в голосе у Лени раскаяние.
Мама отвечает не сразу. Она ведет его за руку и о чем-то думает.
Потом говорит негромко, но таким тоном, что Леня замедляет шаги и невольно задерживает дыхание:
— Если ты еще раз самовольно куда-нибудь удерешь, б тот же день я отправлю тебя к бабушке. Так и знай!.. Дядя Степа сказал мне, что берет тебя с собой и привезет назад. Он заходил в контору. Ты напрасно прятался за бидоном, как трусишка. Ведь я бы отпустила тебя…
Леня краснеет от стыда, смущенно усмехается:
— А ты откуда знаешь, что я прятался?
— Видела в окно.
Налетает ветерок. По листве тополей пробегает быстрый шелест.
Мама с Леней входят в комнату.
— От папы письмо! — весело говорит мама и поворачивает выключатель. При свете видно, что глаза ее смеются. Леня понимает, что на этот раз он прощен. Он подпрыгивает и кричит в восторге:
— А я ведь на речке был! Мы купались! И знаешь, как за водой ехали, стадо вокруг нас… и не проехать! А гусь меня за ноги! А бабка давай ругаться за кринку, а после абрикосиков дала!
Уже напившись молока, вымытый, с завязанным пальцем, лежа под прохладной простыней, он все еще без умолку болтает.
— Спи! Спи! Завтра доскажешь, — говорит мама.
— Завтра не скоро…
На минутку Леня закрывает глаза и вдруг видит степь. Только она не желтая и не серая, а голубая. И течет, колышется под теплым ветром. Да это вода! Леня берет маму за руку, и они погружаются в волны и вместе плывут, смеясь ст счастья.