- Он слишком выделялся на общем фоне собранных Эмили вещей. К тому же, как сказал Джон, вы слишком разные люди. Чтобы между вами зародилась дружба, требовался какой-то общий интерес. Я часто видел на твоем рабочем столе программки ретроспектив старых фильмов и билеты на двоих, плюс ты произносила афоризмы, почерпнутые из фильмов.
- Откуда тебе знать, что это цитаты? - невольно усмехнулась она. - Это ведь не входит в состав необходимой для расследований информации.
- Ведение беседы – не твоя сильная сторона, но иногда ты выдавала что-то остроумное или псевдофилософское и произносила это гладко, без запинки, - отчеканил Шерлок, должно быть уязвленный ее замечанием.
Молли, и без того израненная, опустила голову.
- Когда я впервые взорвал лабораторию, на второй день знакомства с тобой, - гораздо мягче продолжил Холмс, - ты закатила глаза и сказала: «Я думаю, это начало прекрасной дружбы, Луи» (1). Я забил фразу в поисковике и понял, что ты имела в виду. Надо сказать, сарказм тебе никогда не удавался. Таким образом, определив круг интересов, что вас сближал, я сделал вывод, что это тот самый предмет, который Эмили хотела тебе показать, но не стала брать на рынок, потому что носить при себе его довольно неудобно. До прихода людей Лестрейда я поймал такси и отправил тубус сюда, поручив миссис Хадсон встретить и отнести его гостиную. Открой.
Молли догадывалась, что в тубусе скорее всего свернутый плакат или афиша какого-нибудь фильма, который особенно ей нравился.
- Я поднимусь в комнату Джона, - сказала она, забирая из рук Шерлока свой подарок. Он кивнул, одобряя ее решение.
На полпути Молли обернулась.
- Ты ведь нашел убийцу. Только почему-то не говоришь об этом.
- Но ведь и тебя это не очень-то волнует, - с нотками понимания ответил Шерлок.
Ее действительно не занимал этот вопрос. Поимка убийцы может восстановить социальную справедливость, но не отменит содеянного. Но Молли удивляло, что Шерлок, чье второе имя – честолюбие, не упомянул об этом хотя бы вскользь.
В спальне Уотсона она вытряхнула из тубуса сверток и бережно расправила его на кровати. На старой афише Джек Леммон и Ширли Маклейн играли в карты. Поверх изображения было несколько росчерков выцветшими чернилами. Автографы.
— Как называют человека, который постоянно попадает в аварии? – прошептала Молли, проталкивая ком, вставший в горле. - В страховании - клиент с повышенным риском. Так и у меня в любви (2).
Из гостиной донеслось горестное пение скрипки.
***
Молли спустилась в гостиную спустя час, ощутив, что проголодалась. Она умылась и переоделась в майку и нелепые пижамные штаны. Желание поразить Холмса своей элегантностью прошло.
Скрипка уже не играла. Шерлок сидел в кресле, соединив кончики пальцев и прикрыв глаза. Молли тихонько прошмыгнула на кухню. Там она открыла холодильник и обомлела. Конечно, из рассказов Джона она знала, что внутри может ожидать всякое. Но раньше многое из того, что попадало в холодильник, прежде проходило через ее руки. Это же было совершенно непредвиденной ситуацией.
- Шерлок, - осторожно позвала Молли, неуверенная, что пребывающий в медитативном состоянии детектив ее услышит.
Она взяла один из предметов и подошла к застывшему в кресле Холмсу.
- Шерлок, что это? – Молли держала в руке консервную банку с синей этикеткой «сгущенное молоко».
- Я решил, что раз тебе так необходимо пить мерзость, что вы почему-то называете белым «кофе», пей его хотя бы дома, - не размыкая век, медленно протянул тот.
- Сколько ты купил? Там не менее тридцати жестянок.
- Сорок, если быть точным. Два ящика.
Молли охнула. Но потом поняла, что, поражаясь количеством сгущенного молока на квадратный метр, упустила важную деталь. «Пей его хотя бы дома». Дома? Что ж, два ящика сгущенки – это заявка на достаточно длительный срок.
Она вернулась на кухню, чтобы смастерить пару сэндвичей из обнаруженных среди консервных банок продуктов – спасибо миссис Хадсон. Молли подумала, что завтра же купит квартирной хозяйке букет маргариток.
Она насыпала заварку в чайник, когда теплые мужские руки легли ей на талию. От неожиданности – она даже не слышала его шагов – она выронила ложку и рассыпала ее содержимое. Шерлок притянул Молли к себе, и ее тело мгновенно отозвалось жаром, который разгоняло безумно бившееся сердце.
- Прости меня, - прошептал он, прижимаясь скулой к ее щеке. - Когда утром я увидел тебя на месте преступления, там, где тебя не должно было быть, на секунду мной овладел страх. Иррациональный, всепожирающий, замутняющий сознание страх. Этот эмоциональный процесс мог помешать ясно думать и действовать. Я не мог дать нервному напряжению помешать своей сосредоточенности, и мне пришлось отгородиться от тебя.
- Я думала, что из нас двоих второго боюсь я, - неуклюже пошутила она и тут же с отчаяньем подумала, что портит второй лучший момент в своей жизни.
Но Шерлок ничуть не рассердился.
- В одно мгновение, впервые в жизни я осознал, что боюсь потерять кого-то, без реальных на то оснований. Эта мысль так встревожила мой рассудок, что пришлось контролировать буквально каждый свой шаг. Я не мог на тебя смотреть, мне хотелось, чтобы ты ушла, чтобы никто из команды Лестрейда не смел к тебе прикасаться. Я готов был разорвать патрульного, объявившего тебя главной подозреваемой, - на последних словах его голос приобрел угрожающие нотки, но Молли поняла, что они относятся к незадачливому полицейскому, которому некоторое время лучше избегать консультирующего Скотланд-Ярд детектива.
Молли, не разрывая объятий, повернулась лицом к Шерлоку. Она увидела в его глазах то, чего хотела больше всего в жизни и на что не надеялась – ответные чувства. Не обманчивую заинтересованность, не участливую жалость, не благодарность. Шерлок смотрел на нее с глубокой нежностью, что будто освещала его лицо.
Она еще не до конца осознала эту мысль, когда он наклонился и приник к ее губам в первом, выбивающим почву из-под ног, поцелуе. Молли покачнулась, как от порыва сильного ветра, но тут же теснее прижалась к его груди. Ее пальцы смяли ткань его дорогой рубашки.
Спустя несколько мгновений Шерлок разомкнул поцелуй. Его обычно ясный взгляд увлажнился и затуманился, словно подтаявший лед. Он чувствовал себя озадаченным, потрясенным.
Он знал все о Молли Хупер, кроме того, какое влияние она могла оказать на Шерлока Холмса. И это пугало. Она могла стать его Ахиллесовой пятой, а это, как показывала жизнь, опасно прежде всего для самой Молли. Это был первый довод против пребывания мисс Хупер в доме детектива. Второй был еще хуже. Шерлок мог бы любить ее по стольким причинам, по которым может полюбить нормальный мужчина. Она была умной и проницательной, милой и доброй, заботливой и женственной, верной и сильной. Но все эти достоинства могли в скором времени наскучить ему. А он не хотел быть причиной ее слез. Черт, да он испытывал целую гамму опасений, связанных с Молли. Но до чего волнительно и сладко было держать ее в своих руках, любоваться нежными плечами и волнами русых волос, пробовать на вкус ее губы. Последний раз он испытывал нечто лишь отдаленно похожее на эти чувства в подростковом возрасте и не знал, как долго будет пленять его новизна ощущений.
Молли дрожащими пальцами дотронулась до его скул:
- Кажется, я научилась читать твои мысли.
Шерлок в ответ покрыл поцелуями ее шею и, спустившись к хрупким ключицам, долго не убирал губы с пульсирующей яремной ямки, затем спросил:
- И ты останешься? - на миг его глаза вновь потемнели от сомнения.
- Да, да, да, - сопровождая каждое согласие поцелуем, шептала Молли, надеясь что достаточна убедительна. Она не боялась. Она слишком долго мирилась с поражениями, чтобы сейчас отказаться от своей награды.
Впереди у них была если не жизнь, то абсолютно точно - целая ночь.
(1)Фраза из фильма «Касабланка», 1942 г., одна из самых узнаваемых киноцитат.
(2)Цитата из фильма «Квартира», 1960 г.