Отрывок из донесения министру иностранных дел Российской империи Ламздорфу Владимиру Николаевичу
В течении ночи с 26-го на 27-е января было высажено с японских транспортов около трех тысяч войска различных родов оружия, и около половины этого числа к утру 27-го января успело прибыть в Сеул и разместились в различных частях города, по преимуществу по близости казарм корейских войск. Последние, а равно и все вообще корейские власти, как впрочем и можно было этого ожидать, не выказали ни малейшего сопротивления.
В связи с этим я немедленно распорядился о размещении находящихся в Сеуле российских подданных, частью в главном здании Императорской миссии, частью в доме нашей духовной миссии. В то же время я сделал распоряжение о том, что бы вся находившаяся при миссии морская охранная команда, половина коей до тех пор помещалась в нанятом мной частном доме, сосредоточилась в самой миссии.
Между тем в Чемульпо подготовлялась трагическая развязка инцидента предшествующего дня с лодкою «Кореец».
В полдень с минутами мы в Сеуле услышали первый выстрел неравного боя. Потом мы узнали, что этот выстрел был сделан с японского крейсера «Асама» по крейсеру «Варяг». На что оба наши судна немедленно стали отвечать. Разгоревшаяся канонада была отчетливо слышна в самом Сеуле. Где-то минут двадцать первого до Сеула докатился грохот особо сильного взрыва, минуты три спустя, несколько взрывов послабее, потом еще одна отчаянная канонада и наступила тишина. Я посмотрел на часы - половина первого. У меня не было никаких сомнений, мне было совершенно очевидно, что ни «Варяга», ни «Корейца» больше нет. Сначала какая-то совершенно глупая удача помогла японцам взорвать патронные погреба «Варяга», потом в неравном бою погиб и «Кореец». Я оборотился в красный угол к иконам и начал молиться за упокой души русских воинов павших за правое дело, за веру царя и отечество.
День прошел в мучительной и бессмысленной суете, из Чемульпо не поступало никаких известий, телеграф с телефоном были, по видимому, повреждены высадившимися японцами. Я не имел никаких известий от находящегося близ места событий вице-консула Поляновского. Не пришел оттуда и вечерний поезд.
Возбуждение среди населения японского квартала в Сеуле под влиянием случившегося в Чемульпо было не менее сильно. Очевидно, все происходящее представлялось в их глазах блестящей победой их оружия. Со стороны улиц японского поселка до миссии доносился гул голосов обезумевшей от радости толпы.
В тот же вечер, еще засветло, японский посланник в Сеуле г. Гаяши потребовал у императора Кореи немедленной аудиенции и был им принят вместе с прибывшими недавно генерал-майором Идитти и несколькими другими японскими военными начальниками. На аудиенции этой японский посланник объявил императору, что японские войска прибыли в Корею, дабы охранить эту страну от захвата Россией. Что на время военных действий она (Япония) установит собственное военное управление в оккупированных ей местностях, и что императору надлежит во всех своих распоряжениях точно следовать указаниям японского правительства. А при первом случае неповиновения, дворец императора Кореи будет занят японскими войсками, и императору будет отрезан путь для каких-либо сношений с членами корейского правительства».
Сей возмутительный ультиматум означал фактическую оккупацию Кореи Японской империей, с возможной дальнейшей аннексией, о чем в Токио давно мечтали. Но, дальше произошло нечто такое, что до сих пор служит предметом обсуждения всего дипломатического сообщества.
Сразу же после заката солнца, примерно в четверть седьмого, город был разбужен металлическим лязгом и грохотом, доносившимися со стороны железнодорожного моста через реку Нан-ганг. Я собрался было послать своего секретаря, узнать, что там происходит, но почти сразу же пришлось отказаться от этой мысли, в связи с тем, что в той стороне вспыхнула ожесточенная перестрелка, с использованием митральез и пушек. Мы отчетливо слышали несколько орудийных выстрелов, причем часть из них произведено из пушек крупного калибра. Довольно быстро стрельба удалилась в сторону японского поселка, а по улице, ведущей к нашей миссии, послышался приближающийся странный металлический лязг. Прямо у наших ворот лязг стих. В мой кабинет заглянул прапорщик по адмиралтейству Минин, один из офицеров команды охранявшей миссию. Он был изумлен и возбужден, - Ваше превосходительство, там… там, там такое! Идите скорее, в общем, наши войска в городе!
9 февраля (27 января) 1904 года, 20:05, Внешний рейд Чемульпо за островом Идольми. ТАКР «Адмирал Кузнецов». Контр-адмирал Ларионов Виктор Сергеевич.
Местное время - восемь часов вечера. Вот и подошел к концу первый день войны. Стихла перестрелка в Чемульпо. Лишь в полумраке догорал один из пароходов, на котором доставили в порт японский десант. Воины микадо полностью уничтожены, в плен не сдался никто. На внутреннем рейде настороженно замерли корабли-стационеры. Кое-кому происходящее активно не нравится, но мы их игнорируем, разумеется, пока. Ради собственной безопасности им предложено не совершать резких движений, пока мы не закончим с боевыми действиями.
Теперь о неприятном. Ни «Кузнецов», ни «Москва», ни даже «Колхида» на внутренний рейд пройти не могут. Этот Чемульпо не порт, а грязная лужа. Пока мы бросили якорь между островами Йонгхунг-до и Идольми, не закрывая, впрочем, фарватера. Но «Кузнецову» с его полной осадкой в десять метров тут так же удобно, как бегемоту в ванной. По счастью за переход он выработал значительное количество топлива, а дозаправиться не успел. Осадка уменьшилась, риска нет, а все равно неприятно. Единственное удобство, что под боком у столицы Кореи. Чтобы сделать из этого нормальный порт, нужна адова работа земснаряда. Но не сейчас, не сейчас… Сейчас у меня сеанс реал-политик с капитаном 1-го ранга Рудневым, и действительным статским советником Павловым. По еще петровской «Табели о рангах» мы с ним в одном IV классе. Его кстати доставили сюда из Сеула вертолетом. С капитаном Рагуленко даже Его Превосходительство спорить не решился. Хотя, если прикинуть - насколько ему пришлась бы по душе езда на БМП по местным дорогам, то надо признать, что мы оказали ему большую услугу.
Вхожу в адмиральский салон. Вместе со мной журналист Александр Тамбовцев, старый волк-международник, в прошлые времена сотрудник ПГУ КГБ СССР. Надежный, последний из могикан. Своей властью я вернул его из запаса, восстановив в воинском звании капитана.
А эти? - Сидят голубчики. Я нарочно оставил их наедине - пусть Всеволод Федорович посвятит посланника во все, что произошло в Чемульпо и его окрестностях в течение последних восьми часов. Ну, и конечно же орлы полковника Антоновой прослушивают адмиральский салон с того самого момента, как сюда вошли эти двое. Реал-политик, так реал-политик.
Павлов смущен и испуган. Оказывается, услышав как взорвалась «Асама», он решил, что это погиб «Варяг», и молился за упокой живых еще людей. Страшный грех, хотя и невольный. Я думаю, господь милостив и простит раба Божьего Александра. Но, пора заняться делами.
- Добрый вечер, господа. - Всеволод Федорович, вы как, уже ввели Александра Ивановича в курс дела? - Руднев кивает, - Вот и отлично! - Значит, мы можем обсудить ситуацию во всем ее многообразии. Что мы имеем в активе на сегодняшний день, помимо поврежденного «Варяга» и погибших в бою моряков? Между прочим, Александр Иванович, вина в случившемся в немалой степени лежит и на вас… Понимаю, что вы в данном случае были лишь промежуточной инстанцией в авантюре, в которую вас завлекли господа Безобразовы со товарищи. Но ведь надо было предвидеть, чем все может закончится! - Павлов попытался было мне что-то объяснить, но я жестом остановил его. - Александр Иванович, я понимаю, что вы делали все из самых лучших побуждений. Только был в наше время один политический деятель, не самый плохой кстати, но страдающий чудовищным косноязычием. Так вот, одна из его фраз стала крылатой. Звучала она так: «Хотели как лучше, а получилось, как всегда…»