Он умолк. Вся семья сидела за столом молча, с вытаращенными глазами. Завьер торжествующе глядел на остальных. Тут Айо просиял, а Трейя шумно вздохнула.
— А ну-ка приведи эту проклятую ведунью, — обратилась Трейя к Айо.
Придя к ним в дом, ведунья схватила Завьера за запястья.
— Ты никогда не замечал?
— Чего? — с недоумением спросил Завьер.
Тело источает душистые ароматы точно так же, как прочие запахи. Но ты же не сообщаешь ведунье, как пахнут твоя слюна или фекалии. Это так… интимно.
— О боги! — воскликнула Трейя.
Ведунья порылась у них в кладовке, вытащила мешок маисовой муки, которой Трейя очень дорожила, и отправила безотказного Айо купить охлажденного сливочного масла.
— Будем печь лепешки-пятиминутки? — поинтересовался Завьер.
Ведунья улыбнулась и, кивнув, принялась резать принесенное масло на мелкие кусочки. Потом позволила Завьеру вмешать его в муку.
— Соли не добавляй!
Он крепко задумался, потому что ему пришлось действовать вопреки дару. Когда тесто было готово, ведунья его раскатала и нарезала на пять кусков. Потом налила растительного масла на сковороду, не обращая внимания на вздохи Трейи по поводу ее наглости: мол, пришла на чужую кухню и давай распоряжаться!
— Так, парень, а теперь дай мне пять разных ароматов.
Завьер на мгновение замялся, а потом провел левой ладонью над первым кругляшом теста. Все как по команде зажмурились, увидев, как края его смуглой кисти потемнели еще больше.
— Корица, — изрек Завьер и приступил к следующей заготовке. — Кардамон, крупное семя. — И он с удовольствием заметил, как вдруг заулыбались глаза ведуньи.
А сидевшие за столом члены семьи, не в силах вымолвить ни слова, изумленно смотрели на него.
— Давай краба, Зав! — попросил Айо.
Завьер фыркнул:
— Я не могу создать вкус и аромат живых существ.
Интересно, лепешки с каким вкусом понравились бы ведунье? Имбирь, лайм, сахар…
— Да идите вы все! — вскричал Пьютер.
Жгучий перец! Теперь он не сомневался. Оставалась еще одна заготовка будущей лепешки, и она должна была получиться на славу. Какао-бобы и листья мяты.
Ведунья покачала головой. В семьях иногда замечали в детях дар задолго до вердикта совета ведуний; и хотя такое случалось, всегда было удивительно наблюдать, как магия проявлялась сама собой.
— Погляди, каким светом озарено твое лицо, — заметила она.
Завьер сказал, что, если она хочет, он положит чеснок в куриную попку, что с его стороны было довольно грубо, но в то же время остроумно, потому как все знали, что люди, любившие есть куриные попки, слишком болтливы. Айо расхохотался. А ведунья шутливо шлепнула Завьера по спине.
— Какой-то женщине очень повезет стать твоей женой, — сказала она. — Кулинарный дар — большая редкость для мужчины.
Трейя выхватила из рук ведуньи сковороду и быстро пожарила круглые лепешки. Они принялись есть их еще теплыми, тихо похваливая чудесные ароматы, но не раньше, чем Айо выкрасил каждую лепешку в свой цвет, чтобы едоки точно знали, где какая. Все радовались вкуснейшим лепешкам. Пьютер водил рукой по спине сына и все повторял, что это он первый заметил его дар — да-да, а кто же еще, — и мать сидела с сияющим от гордости лицом.
Каждый думал о чем-то своем.
2
Анис спала плохо и проснулась, разбуженная треском расщепляемого дерева. Она перекатилась на середину холодного тюфяка, набитого соломой. Комната купалась во мраке, Тан-Тана не было. Она села.
— Тан-Тан!
Ответа нет. Только приглушенное сопение, мерное шуршание пилы и исполинская туша мужа в дальнем конце спальни. Она знала, что это он, лучше, чем могла бы знать себя, — после десяти лет, в течение которых она лежала на паллете и, к его удовольствию, увлажняла ему живот и ноги. Когда-то он подходил к ней, улыбаясь, и толкал в бок.
— Помассируй мне спину, Анис!
— Боги мои, Тан-Тан! Дай поспать!
А он, посмеиваясь:
— Да ты же не спишь! Ты на меня смотришь!
Она протягивала к нему руки:
— Иди поцелуй меня!
Даже в те давнишние времена он редко возвращался в ее объятья после того, как выскальзывал из ее рук. Он был очень сдержанный. Пунктуальный во всем, что бы ни делал. Ей нравилось, что он такой ответственный. С ним она чувствовала себя в полной безопасности. Но что плохого в том, чтобы хоть разок поступить безрассудно, не по плану?