— Изабель! — прозвучал в сырой тьме его голос. — Принцесса, если ты здесь, скажи что-нибудь!
Господи, ну хоть что-нибудь! Если это и есть пресловутая средневековая тюрьма, то он понимает, почему люди предпочитали погибнуть в бою, чем попасть сюда хоть на день. Какая жуть — оказаться запертым в этой норе!
— Изабель!
Ничего — ни звука, ни движения.
Дэниел пошел вглубь. Вдруг его правая нога наткнулась на что-то мягкое, кажется, на человека. Ужас схватил его за горло.
— Месье… — послышался тихий, невнятный голос. Определенно, это не Малро. Дэниел нагнулся. Из тьмы на него повеяло сладковатым запахом крови.
— Кто вы? — спросил Бронсон.
Человек дышал с трудом. Ждать, пока он выговорит слово, было так мучительно! Но еще хуже было то, что говорил он по-французски.
— Я Ив… — Человек хрипло закашлялся. — В замке… она мне не поверила…
— Кто не поверил?
— Принцесса… и Оноре… Дэниел услышал уже все, что надо.
— Сейчас пришлю к вам кого-нибудь, — сказал он, срывая куртку и подсовывая ее под голову раненого. — Не волнуйтесь, Ив. Сейчас придет доктор.
Снова раздался хриплый кашель.
— Je suis a votre servi… — Дэниел не слышал окончания знакомой фразы. Он уже мчался вверх по ступеням.
— Но эта дорога ведет не в город, — сказала Изабель, когда Оноре направил «бентли» вверх по узкой извилистой асфальтовой ленте. — Куда мы едем?
— Доверься мне, дорогая девочка, — улыбнулся Малро, делая резкий поворот направо. — Мы будем искать для тебя подходящее платье.
— Я предпочла бы делать это в городе, — сказала Изабель, стараясь не обращать внимания на усиливающуюся боль в спине.
— Но мы ведь не хотим привлекать к себе внимание всяких зевак?
— Мне незачем прятаться от людей.
— Но я забочусь только о тебе, — вкрадчиво проворковал Оноре. — Тут было столько толков с тех пор, как ты уехала.
Изабель усмехнулась.
— Нет. Как раз наоборот — толков было много, пока я жила тут. Я всегда была удобным объектом для сплетен.
— Дело в том, что ходят всякие слухи о твоем нынешнем положении. Мне бы не хотелось, чтобы тебе стало неудобно.
— Я не замужем, — сказала Изабель. — Но мне нечего стыдиться.
Малро похлопал ее по руке.
— Правильно. Так и должно быть. Ведь дети — это дар Божий.
Странно. Слова эти были сказаны очень убедительно и с явной искренностью. Изабель удивилась, отчего при этом по коже у нее побежали мурашки.
— Мы едем к папиному шале, — заметила она. Машина продолжала ползти вверх по склону горы. — Что вы задумали, Оноре?
— Там в спальне есть гардеробная, в ней полно дамской одежды. Я уверен, что там ты найдешь для себя подходящее платье.
— Господи, да что делал мой отец со всем этим женским тряпьем?
Она знала, что все эти годы Бертран не жил по-монашески, но, насколько ей было известно, его любовницы сами обеспечивали себя нарядами.
— Это одежда твоей матери, дорогая девочка. Принц Бертран был сентиментален.
— Поворачивайте обратно, Оноре, — приказала она. — Я не вижу в этом ничего забавного.
— Но ты же сама хотела побольше узнать о принцессе Соне, — сказал Малро, не обратив внимания на ее слова. — А я еще многое могу рассказать о ней…
В этом тоне Изабель услышала что-то неприятно знакомое. Если бы только понять, что именно.
— Я ничего больше не желаю знать о своих родственниках. Теперь у меня другая семья, и мне необходимы только эти люди.
Действительно, как много у нее теперь родных: Бронсон и ее малютка, Мэкси и Иван, Мэтти и Конни — ну чем не семейное гнездо?
— Кровные узы — это самое главное, дорогое мое дитя. Ты должна понимать это. Особенно теперь.
Снова мышцы спины свела судорога. А может, это уже живот?
— Но кровного родства бывает недостаточно, Оноре. Джулиана и я — прекрасный тому пример.
— Однако любовь побеждает все, — сказал он, и «бентли» рванул на крутой подъем. — В конце концов лишь она имеет значение.
Холодный пот проступил на затылке у Изабель.
— Джулиана покончила с собой. Я просто не понимаю, где здесь место торжеству любви.
— Это трагедия, — сказал Оноре. Голос его зазвучал холодно и совсем не убедительно. — Но из великой скорби всегда рождается что-нибудь прекрасное.
— Я… не понимаю вас.
— Ты и мой сын, дорогая Изабель, а еще ребенок, которого ты носишь под сердцем. — Наконец он сделал последний поворот к шале. — Мой внук.