Однако вернёмся к простому чтению. «Открыв» его, я узнал, что читать невероятно интересно и приятно. Муж моей тётки, приволжский немец, инженер Николай Фаренбрух, узнав о моём достижении, тут же подарил мне великолепную книгу Бориса Житкова «Что я видел». Это было замечательное издание: книга большого формата со шрифтом очень крупным на первых страницах, постепенно уменьшающимся по ходу чтения книги. Прекрасные иллюстрации и текст, идеально соответствующий развитию читателя. А читатель, Почемучка, развивается с каждой страницей и захвачен знакомством с открывающимся перед ним миром. Спасибо тебе, Борис Житков, за эту умную и добрую книгу. Интересно, почему в тридцатые годы, когда ты писал книгу, ты был так настроен на воспитание разумного ребёнка, доброжелательного к людям? Ведь уже в 1960-70-е годы у большинства детских авторов можно было почувствовать нечто другое – они явно старались воспитывать самовлюблённых ёрничающих отпрысков, высокомерно посматривающих на «предков», да и на сверстников тоже. Это что – ветер «свободы», дух шестидесятников в изложении для дошкольников? Какие уж там Мальчиши-Кибальчиши, какие там Павки Корчагины и «Два Капитана»? Романтизм и искренность стремительно замещались «Затоваренной бочкотарой». Из детей благородного фадеевского Левинсона так и пёрло неудовлетворение достигнутым. Так что неудивительно, что ни переиздания, ни обновления «Почемучки» не шли «в народ». И дело, конечно, не в технике, не в том, что любимые мной в детстве паровозы ушли в Народный Китай и их сменили тепловозы и электровозы, а в том, что изменился сам дух «инженеров детских душ». А мне, выходит, повезло – когда мы приехали в 1939 году в Усть-Каменогорск, детская библиотека ещё была страной благородного духа. Я упрашивал маму сопровождать меня в библиотеку, чтобы получать «Шесть недель на воздушном шаре», «Из пушки на Луну», «Принца и нищего» или «Мир животных» Брэма. (Когда я приходил один, библиотекарши предлагали мне только тощие и затрёпанные книжечки «Мойдодыра» и «Тараканища».) По дороге домой я крепко держал в руках очередное сокровище и шагал торопливо, предвкушая его пожирание с жадностью крокодила. И позже, во втором классе, мне не приходило в голову куражиться над своими деревенскими одноклассниками, с трудом складывавшими буквы в слова, или язвить нашей простодушной учительнице. С учениками я чувствовал себя на равных, а к Нине Васильевне относился с глубоким уважением.