Неудивительно, что есть было всегда вкусно – еды у нас было мало, зато недостаток делал её вкусной. На обед обычно бывали постные капустные щи, но зато ужин воспринимался особенно приятным: мама слегка поджаривала на сковородке зёрна пшеницы или ржи, и похрустывающие тёплые зёрна с половиной стакана молока были восхитительны. За неимением молока оно заменялось горячим «чаем» – с заваркой из каких-то местных трав. Удивительно, как маме, вообще-то, удавалось обеспечивать наше пропитание – ведь на трудодни давали только зерно и картошку. Пекарни в колхозе не было, и хлеб пекли по домам. Очевидно, молоко и овощи мама покупала у сельчан на деньги из лейтенантского аттестата отца. Так как никаких денежных источников у местных колхозников не было, даже скромные деньги аттестата делали нас единственным на селе платёжеспособным элементом частнособственнического рынка, ненавистного коммунистической идее. Но и рынка как такового на селе не было, потому что разрешённое колхозникам семейное хозяйство было ограничено одной коровой, парой овец, дюжиной кур и несколькими сотками огорода. Да и с этого хозяйства требовалось сдавать поставками нормированное количество продуктов, так что оставалось только на своё очень скромное питание.
Зима 1943-44 года
Декабрь – вот когда началась настоящая зима! Когда узнаём по градуснику в правлении, что ниже 35, в школу не идём и сидим дома на печке, благо там постоянно тепло. На улицу выбегаем только по нужде, закутавшись в имеющиеся тёплые вещи. А вот нашим немцам хуже – у них на всех только одна пара валенок с отрубленными верхами, и они выбегают из избы по очереди, закутавшись с головой одеялом и сунув тонкие голубоватые ноги в просторные чёботы. У меня время на печи идёт неплохо – читаю и перечитываю Джека Лондона. Вот я в вигваме индейцев. Хитроумный малец берётся обнаружить лжеца, предлагает всем по одному в темноте дотронуться до закопчённого горшка, в котором сидит мудрый ворон – он каркает на лжеца. А когда все проходят мимо горшка, вигвам освещается, и все должны поднять руки – и всё! Вот он, единственный, оставшийся с руками, не испачканными сажей! А теперь я уже в «Доме Мапуи» на атолле коралловых рифов, где семья полинезийца Мапуи продаёт невероятно ценную жемчужину белому капитану зашедшей на атолл шхуны. Капитан выменивает у Мапуи жемчужину, словно светящуюся изнутри, за какую-то ерунду и уже готов поднять паруса, но в небе встаёт чёрная стена чудовищного тайфуна… А «Любовь к жизни»? Разве это не я ползу по промёрзшему мху и галечнику после нескольких дней полного голода? Не я натыкаюсь лицом на бело-розовые кости только что съеденного волками карибу и вгрызаюсь в них, высасывая сладкие остатки костного сока? Вот я на четвереньках стою против захудалого, шелудивого волка, тоже погибающего от голода, лицом вплотную к его морде, и мы смотрим глаза в глаза с надеждой загрызть съедобного соперника… Выжив, герой рассказа уже в нормальной обстановке прячет под матрацем сэкономленные сухари. Не поэтому ли запасались «жиром» наши ленинградцы? Да, мне не скучно. Вот Люсе хуже, у неё единственное развлечение – вырезать ножницами коврики из листов бумаги. Хорошо ещё мама вчера научила нас сворачивать из квадратного листика бумаги разные вещи – корытца, пароходики, домики, лодочки, петушков. Их можно делать разного размера и собирать из них городки и флотилии пароходов, стада петушков мал-мала меньше, но с громадным петухом во главе. Тут есть где развернуться воображению, и на освобождённой от одеял кирпичной поверхности печи у нас идёт оживлённая жизнь. Часть фигурок выбирается даже на наружный бортик печи. Их и замечает одна из немецких девочек, выбегавшая на улицу. Она встаёт на припечную лавку, чтобы рассмотреть это чудо поближе, у неё загораются глаза – она очарована зрелищем. Мы с удовольствием дарим ей самого большого петушка, и она убегает к своим. За дверной занавеской устанавливается тишина, а затем возникает негромкий многоголосый возбуждённый говор. Вскоре из-за занавески выходит набравшийся смелости мальчик. Он тоже карабкается на лавку, чтобы рассмотреть нашу ярмарку чудес. Мы демонстрируем наши произведения и затем дарим ему лодочку. После этого к нам снова приходит первая девочка и дарит нам лепесток сушёной картошки. Мы и раньше видели, что у ребят бывает эта сушёная картошка, и они аппетитно похрустывают тонкими, полупрозрачными кусочками желтоватого цвета. На этот раз деликатес довелось попробовать и нам. Э-э-э… о-о-о… как вкусно. Пробуем и радостно улыбаемся. И, конечно, благодарим девочку домиком. Почти сразу к нам приходят ещё двое ребят, у одного в руках крупный лепесток картошки, и он получает крупного петушка, у другого лепесток поменьше, и он получает петушка поменьше. Они убегают счастливые, с нашими произведениями в руках. А у нас оказываются в руках эти чудесные картошки, чуть коричневатые по краям. Мы входим во вкус замечательного товарообмена. Обе стороны возбуждены и довольны: у нас выстраивается цепочка картошечных кусочков, а у них цепочка пароходиков, стайки петушков и домиков. Только приход Катрин останавливает нашу бурную деятельность.