Не знаю, какому народу принадлежали наши знакомцы. Определённо, это не были казахи, хотя наша область называлась Восточно-Казахстанской. Казахи не забирались в такие дикие горные углы. С ними мы встречались в степях предгорья, возле Зайсана, а здесь это было какое-то племя горно-алтайцев. Небольшой народ, злополучно не вписавшийся в цивилизацию русских пришельцев, но потерявший свои извечные жизненные средства в виде охоты, а может, и мараловодства. Какая могла быть охота, когда каждое ружьё стало на строжайший военно-политический учёт, и какое мараловодство, если всех маралов забрали в русский колхоз «Алтай-Мараловод». Похоже, не до всех малых народов дотягивалась благая рука борцов с «русским шовинизмом».
Лето уже в полном разгаре – теперь можно варить суп не только из зелёных стручков фасоли, но и добавляя мелкие – но какие вкусные! – картошки. Добываем их «подкапыванием» на нашем участке. Картофелины, появившиеся на боковых веточках корней, ещё размером с ноготь большого пальца, но их не нужно чистить срезанием шкурки. Лёгкая, розоватая, прозрачная, она легко соскабливается ножом, и картошинка становится белой и чистой. У соседей можно купить пол-литровую банку молока на день, и жизнь вовсе становится праздничной. Тем более что до нас доходят слухи о замечательных победах на фронте. Удивительно, что мама тем не менее не становится радостнее. Скорее, она теперь более озабоченна, чем обычно. И однажды она говорит, что уедет на несколько дней в Усть-Каменогорск. «А мы?» – «Останетесь. Я ненадолго. Вы уже большие. Суп вы можете сварить сами». – И уехала.
Много лет спустя я приехал навестить родителей во время отпуска. Они уже были в годах, отец на пенсии, а мама просто домохозяйка. Пенсию она не получала, потому что за работу в колхозе пенсия не полагалась, а за работу в школе надо было собрать справки из нескольких городов строек социализма: Магнитогорска, Комсомольска-на-Амуре, Усть-Каменогорска и посёлков строителей около них. С этой задачей она не справилась. Однажды, когда вспомнили годы на Алтае, я спросил маму, как она решилась на «путешествие» летом 1944 года, оставив нас в Пугачёво одних. «Ехать в Усть-Каменогорск было необходимо», – сказала она. Дело в том, что в конторе правления ей стали давать всё больше и больше разных прав и обязанностей. Поначалу это даже приносило удовлетворение, и она не без гордости писала об этом в письмах мужу. Но он не радовался, что ей стали доверять на подпись всё больше разных бумаг. Иной раз председателя или главбуха нет на месте – пусть счетовод Комарова подпишет сводную ведомость, отчёт или разрешение на выдачу. Намёками в письмах отец объяснил ей, чем это может кончиться. Сам он происходил из деревни Саратовской области и всю жизнь поддерживал связь с родными, оставшимися там. Так что был из первых рук осведомлён о нравах колхозной жизни. Сейчас и мне очевидно, что ничего не стоило разбаланс приход-расхода в конторе «Алтай-Мараловода» повесить на «городскую». Любви к городским «надзирателям» не стоило ожидать. Расхищение колхозного добра, в котором каждый килограмм был на внешнем учёте, всегда преследовалось строжайше. Что уж говорить о военном времени, когда каждый килограмм был для фронта, для победы. А, с другой стороны, и им, колхозникам, надо было жить. Всё производимое изымалось госпоставками, и оплата палочек-трудодней была почти символической. Так что приходилось выкручиваться. И вполне логично было списать недостачу на «городскую», отправив её в лагеря, да и лишнего глаза какое-то время не будет – пока это они нового счетовода найдут, да пока он сюда доберётся. Разрешение на поездку председатель дал, всё же она жена старшего лейтенанта, говорит, в городе надо присмотреть семейное имущество. К тому времени от истощения и недоедания мама начала страдать нарывами на руках, особенно под ногтями. Такие, особо мучительные, нарывы назывались «костоедами». Три дня на подводе до пристани на берегу озера Зайсан. Двое суток на пароходе тоже без какой-либо помощи. В Усть-Каменогорске её приняли на следующий же день, но отпустить из «Алтай-Мараловода» отказались: «Вот председатель вас хвалит, вы – отличный работник». На следующий день она добилась повторного приёма и заверила начальника, что будет жаловаться в воинскую часть мужа на Дальнем Востоке. Это оказалось действенной мерой – она получила увольнение из далёкого колхоза, ютящегося где-то в труднодоступных горах на границе с Китаем. Ещё пять суток, и она возвращается победителем в Пугачёво.