Разрабатывая план прорыва через железную дорогу, главком учитывал, что бои на каком-либо одном участке окажутся крайне невыгодными. Имея в своем распоряжении отличнейшую транспортную артерию, противник легко будет маневрировать резервами и без труда закроет ими брешь, где бы та ни появилась. Нужно выбить из рук врага этот сильнейший козырь. А если так, выход один — вести наступление на максимально широком фронте и перерезать дорогу одновременно в нескольких местах.
Своим приказом от 27 августа Блюхер определил конкретные задачи на прорыв каждому из отрядов. Верхнеуральцы И. Д. Каширина наносят главный удар, нацеливая-его из деревни Алаторка на станцию Иглино. Уральский отряд И. С. Павлищева наступает правее каширинцев и овладевает разъездом Чуваши и деревней Кубово-Чувашская. Архангельцам приказано занять село Ново-Троицкое, разъезд Кудеевку и разрушить мосты к востоку от него. Таким образом, боевые действия должны были развернуться одновременно на участке в сорок с лишним верст.
Готовя столь серьезную операцию, Блюхер ни на минуту не забывал и о тех опасностях, которым могли неожиданно подвергнуться его отряды с любой из других сторон вражеского окружения. Поэтому и пускал вперед для решающего штурма лишь ударную тройку. Томинцы выходили в резерв. Задача бойцов Калмыкова оставалась прежней — прикрывать действия армии с тыла.
К вечеру 28 августа партизанские части сосредоточились в исходных районах. На стоянках задымили костры. Повара нареканий не имели. Потчевали бойцов круто сваренной, приправленной салом кашей, хлеба дали по полкраюхи на брата, а к чаю даже липового меда раздобыть сумели.
После ужина все собрались поротно. Слушали обращение главкома:
— …Боевикам и командному составу приложить все усилия для выполнения задачи по прорыву. Помните, товарищи, неудача поставит нас в безвыходное положение. Успех и только успех сулит нам выход из окружения и возможность скорого соединения со своими красными войсками…
«А где они, свои-то?» — сколько раз возникал у каждого этот вопрос, но никто не мог ответить на него определенно.
Теперь же отпала эта неизвестность. Изучив все разведданные, Главный штаб сумел определить линию красного фронта и ответить бойцам, что конечным пунктом их похода по вражеским тылам, по всей вероятности, окажется район между городами Красноуфимском и Кунгуром. Там сейчас держат упорную оборону регулярные части Красной Армии. Туда и спешить партизанам.
Беседы надолго не затянулись. Главком приказал всем перед боем хорошо выспаться. Собирался и сам отдохнуть. Но около полуночи прибыл Томин с докладом о том, как протекал рейд группы казаков-разинцев к селу Юрмаши, лежащему верстах в десяти-двенадцати юго-восточнее Уфы.
— Клюнуло, говоришь? Откатились белочехи. Хорошо! Назавтра забросим крючок и покрупнее.
— На Уфу двинемся? — радостно выпалил Томин.
Блюхер отрицательно покачал головой.
— Брось, Василь Константинович, не слабаки мы ноне, — раскалялся Томин. — Одним ударом Уфу взять можем.
— Не кипятись. Не можем, не должны мы Уфой прельщаться. Расчет на случайный успех — авантюра. А с нею нам не по пути. Понял?
— Авантюра, авантюра, — пробурчал Томин. — Словечки какие пускаешь!
— Пускаю, — улыбнулся Блюхер. — Однако слушай. Ивану Каширину в дополнение прежней ставлю и новую задачу. С выходом на полотно он должен частью сил повести наступление в стороны Уфы, но… тоже ради демонстрации. Дело трудное. Так что будь готов по первому зову помочь каширинцам. Ясно?
— Понял.
— Тогда спи, отдыхай.
…С рассвета поселок Михайловский, где квартировали штабы главкома и командира Троицкого отряда, зажил особой, непривычной для него жизнью. По единственной улице поселка, тянувшейся вдоль мелкого Тауша, то и дело сновали конные.
Первые вести из отрядов переднего края были неутешительными. С трудом пробивались вперед архангельцы. Не радовали своими удачами и уральцы Павлищева, а у Ивана Каширина начало вообще получилось никудышным.
В пятом часу утра пехотинцы Верхнеуральского отряда выдвинулись на рубеж атаки и залегли, ожидая общей команды.
— Смотрите! Смотрите! — выпалил кто-то. — Не Иглино ли там?
Действительно, версты за две-три в зеленой глубокой долине, зажатой высокими крутыми холмами, лежало большое селение. Видны были станционные постройки, а самые зоркие принялись уверять, что поблескивающие полосы впереди — не что иное, как сама железная дорога. Радость охватила бойцов. Не дождавшись общей команды, самовольно рванулись под гору и понеслись, крича: