В такой обстановке главкому ориентироваться было крайне трудно, и потому даже маршруты движения на каждый день похода Василий Константинович намечал после того, как выслушивал соображения и предложения всех работников штаба. Вопросы же о выборе нового направления, о смене курса после тщательного обсуждения в штабе обязательно выносил на совет командиров отрядов. И опять-таки ко всем высказываниям был внимателен, не горячился, если возникали споры.
Как в Белорецке, так и во время похода, Василий Константинович при первой возможности старался побывать в госпитальном обозе, чтобы лишний раз повидать раненого Н. Д. Каширина и узнать, как он оценивает обстановку, верны ли предпринимаемые партизанами шаги. Николай Дмитриевич уважительно выслушивал Блюхера, большей частью соглашался с его мнениями, а если и вносил какие-либо уточнения, поправки, то делал это деликатно и доказательно.
…На пятые сутки похода от берегов Уфимки Главный штаб вступил в село Аскино. Как только расквартировались на новом месте, главком вызвал к себе боевого помощника Н. Д. Томина Виктора Русяева.
Тот примчался сразу же. Взбежал по ступеням на второй этаж былого купеческого дома. Отдышавшись, прошел в гостиную. За большим столом на гнутых венских стульях сидели Блюхер, Леонтьев, Баранов, Суворов, Голубых. Все были без, ремней, с расстегнутыми воротами гимнастерок. Чаевничали. Ординарец Ягодин раздувал второй самовар.
— Проходи, садись, Виктор Сергеевич, — пригласил Блюхер. — Откушай чайку за кумпанство, так, вроде бы, казаки говорят?
— Так, — несмело ответил Русяев.
— Угощайся, брат, — подбодрил Баранов и, приняв из рук Ягодина большую кружку с пахучим морковным чаем, пододвинул ее Русяеву. — Вишь, меркой не обидели.
Гость поблагодарил, сделал для приличия глоток и устремил на Блюхера вопросительно-удивленный взгляд. Василий Константинович, застегивая ворот гимнастерки, вышел из-за стола. Громыхнув шашкой, поднялся и Русяев. Главком привычно отмерил по просторной комнате несколько шагов и, остановившись, сказал:
— Вызвали мы тебя, товарищ Русяев, по очень важному делу. Послать хотим на установление связи с частями Красной Армии…
— Готов сию ж минуту!
— Не спеши. Не так все это просто, как кажется на первый взгляд. О нашем походе вряд ли кто знает там. Появись мы неожиданно, начни всей массой переходить фронт, свои же, чего доброго, в штыки встретят. Понимаешь?
— Понимаю, товарищ главком.
— Выступишь утром, — продолжил Блюхер. — Для безопасности перехода возьмешь сотню конников. Но вид, смотри, чтобы у всех вас был что ни на есть красноармейский. Так приодеться нужно, чтобы ни у кого и сомнений не закралось, чьи и кто вы такие.
— Сделаем все!
— Ну и хорошо, — улыбнулся Василий Константинович и, дружески взяв Русяева под руку, усадил обратно за стол. — Чаевничай, пока документы готовят.
Ранним утром 12 сентября Русяев и командир 4-й сотни полка имени Степана Разина Чуриков доложили о готовности к выступлению на особо важное задание. Блюхер вышел к бойцам и лично провел смотр сотни. В состав ее входили не только красные казаки, но и троицкие рабочие, ставшие за время похода такими же удалыми конниками. Каждый четвертый боец сотни был коммунистом.
Все побрились, привели в порядок обмундирование, концы пик украсили кумачовыми лентами и на груди у каждого пламенели алые банты. На правом фланге сотни возвышался молодцеватого сложения казак, сжимавший в руках древко красного стяга.
Выслушав последние напутствия, конники тронулись в путь. Блюхер провожал их повлажневшим взором. Все дальше и дальше, к горизонту катилось волной алое зарево. Вот и растаяло вовсе. Теперь ждать и ждать…
Русяев вернулся поздно вечером, но… один и не на коне, а в легкой повозке, запряженной парой крестьянских лошадей.
— Где люди? Что с ними? — тревожно спросил Блюхер.
— Ох, что было, что было, Василий Константинович!
— Не тяни. Встретились или нет?
— Встретились, товарищ Блюхер, — приступил к официальному докладу Русяев. — Встретились, как и предполагали, у Тюйно-Озеро. Только за маскарад приняли все наши банты и флаги. Не учли мы, что не видывали еще в этих местах красных казаков. Только подошли к деревне, красноармейская рота встретила нас пальбой. Пробовали издали убедить, что свои. Не помогло. Пришлось в атаку идти…
— В атаку? На своих? — вскипая, переспросил главком.
— А что делать, когда бьют по тебе, — невозмутимо отозвался Русяев. — Кинулись лавой вперед. А нагнав, объявились товарищам, кто мы и зачем к ним пожаловали. Без потерь и мы, и они обошлись.