Мы остались со Светланой наедине, за плотно закрытыми дверьми, и самое время заняться тем, на чем так настаивает Гудрон. К тому же дама согласна и ясно давала это понять. Нет, я, как и большинство мужчин, совсем не прочь оказаться с женщиной в постели уже на второй минуте знакомства. Ну а после всего можно и именем поинтересоваться. И все-таки как-то не по-людски.
— Света, а как все получилось? Почему ты согласилась сюда прийти?
— Ко мне этот ваш Борис подошел. Его еще Гудроном называют. Что, спрашивает, плачешь?
— А ты плакала?
— Ну да.
— Почему?
— Мне Парамон сказал вечером к нему прийти. Надеюсь, понимаешь зачем. Иначе, говорит, сам тебя найду, сделаю что хочу, но в наказание отправлю в Фартовый, в одно веселое заведение. Слышала я, такое уже случалось.
— Парамон — это кто?
— Главный на Самолете. Всем командует, все его слушают. А куда денешься? У него в помощниках такие бандитские рожи! Их много, человек десять, и все оружием обвешаны.
— А парня у тебя нет?
Который смог бы за тебя заступиться.
— Нравился мне один. И я ему тоже нравилась. Только Парамон что-то такое ему сказал, и он начал обходить меня далеко стороной. Еще и делать вид, как будто в упор не замечает.
— А дальше-то что было?
— Борис выслушал меня и говорит: пошли с нами! Туда, где не то что Парамон, черт лысый тебя не достанет. Заодно поможешь хорошему человеку — у него сейчас проблемы огромные.
— Мне, что ли?
— Именно. Ты бы знал, как он тебя расхваливал! И такой весь и этакий, и вообще! Как будто сватал. — Девушка улыбнулась и тут же зарумянилась. — В общем, согласилась я.
— И ты не побоялась пойти с незнакомыми людьми непонятно куда?
— А что мне было терять? К Парамону в постель прыгнуть? Ты бы только знал, что про него рассказывают! — Ее передернуло от отвращения. — Или угодить в Фартовый. В то самое заведение, неземную страсть под мужиками изображать, чтобы они сверх оплаты несколько лишних пикселей кинули. Мне подобного по горло хватило, когда только сюда попала. — Светлана осеклась, решив, что сказала лишнее. После секундной заминки продолжила: — В общем, удачно мы друг другу подвернулись: я Гудрону, и он мне. По крайней мере, так я считала раньше.
— А теперь так не считаешь?
— Теперь не знаю. Тебе не нравлюсь и куда мне? Назад, к Парамону? Или к этим в кровать по очереди, чья подойдет? — Светлана движением головы указала на дверь.
— Они не такие, на их счет можешь даже не беспокоиться.
— Верю на слово. — По лицу Светланы было понятно, что дело обстоит как раз наоборот. — Только что это меняет? Остальное ведь никуда не делось!
Не делось. Трудно в этом мире девушке вести нормальную жизнь, если заступиться за нее некому. Да что там трудно, практически невозможно.
— Игорь, я действительно тебе совсем не нравлюсь? Вообще ни капельки?
— Нравишься. Причем очень.
— Тогда давай представим, что все не так, как сейчас.
— А как именно?
— Как будто мы познакомились на вечеринке, например. И между нами искра проскочила.
«Ее настойчивость — непременно работа Гудрона. — Я обнимал девушку, которая уже сидела на моих коленях. — Иначе объяснить невозможно. А ты, Игорь, перестань ломаться словно красна девица! Ладно бы Светлана была старой уродиной, так нет же. Не поймут тебя люди. Да и сам ты себя ни за что не поймешь».
Выйдя из комнаты, я обнаружил всю нашу компанию в сборе. Слава в очередной раз рассказывал что-то занимательное, и все внимательно его слушали. В скудном на развлечения мире рассказы Профа всегда вызывали огромный интерес. Ну а чем еще можно заняться, когда все дела уже сделаны, но ложиться спать еще рано? Там, где нет необходимости соблюдать режим тишины, чтобы вовремя услышать подозрительные звуки? Еще Боря Гудрон может спеть — у него замечательный голос. Но для этого всегда нужны гитара и его настроение. Эти два фактора складывались довольно редко. Завести Славу куда проще, и особенно в этом преуспевал Гудрон.
— Люди далекие от всего того, что связано с изучением мозга, — рассказывал Проф. — убеждены в том, что мы, мол, используем всего лишь десять процентов его возможностей. Но стоит нам научиться использовать его возможности хотя бы наполовину!.. Мы начнем творить такие чудеса! Так вот, когда в человеческом мозге вдруг заработали двадцать процентов нейронов — это эпилептический припадок. Хорошо работающий мозг — это мозг, в котором работают не десять процентов, а семь. А еще лучше пять. Потому что качество работы нашего мозга зависит от того, что работают только нужные нейроны, а остальные им просто не мешают. Не создают так называемый шум, мешающий работе нужных.