- Неудивительно, - подхватил мысль Иван. - Уж лучше потратить полтриллиона долларов на космос, чем на эту фигню, да и доллары нынче уже совсем не те, что раньше. Ну и престиж, куда же без него? Китайцы и их соседи еще не скоро смогут строить что-то летающее или даже плавающее. У европейцев дела чуть лучше, но как обычно, нет денег.
- Да не очень-то европейцам это надо, - мрачно заметил Мельников. - У них до сих пор на улицах стреляют, какой там космос!
- Если наши хотя бы половину планов не зарубят, я все прощу, - отчаянно махнул рукой Иван и снова замолк, задумавшись. В принципе, все не так плохо. Учитывая застой в полетах, продолжавшийся десятки лет, было отрадно наблюдать, как русские и американцы, давние соперники по космической гонке, снова лезут наверх, сначала на околоземную орбиту, потом на окололунную. Есть надежда, что в конце концов, опять начнут топтать лунную пыль, на этот раз вместе. А решив проблемы с инопланетниками и получив возможность использовать их технологии, можно вообще не особо беспокоиться о будущем освоения космоса.
Вадим выдал несколько команд серверам, и на одном из больших экранов возникла картинка с пресс-конференции. Пресс-зал в подмосковном ЦУПе полон гостей и журналистов, на трибуне располагаются главные действующие лица. Пока они молчат, в зале стоит нестройный гул голосов. Все обсуждают, что же собираются объявить эти большие космические начальники.
Иван подключился к своим источникам и расположил несколько картинок перед своим мысленным взглядом. Вот и адмирал Дорман! Попасть на пресс-конференцию он, скорее всего, смог благодаря телевизионщикам из ABC. Теперь он наблюдает действо с самой выгодной точки, фактически, с первого ряда. Проныра, что тут скажешь! И сейчас он смотрит не в президиум, а все больше по сторонам. Незаметно так поглядывает, не привлекая к себе внимание, но взгляд у старика цепкий, а глаз весьма острый. Так кого же он высматривает?
Переключившись на другую камеру, Иван безошибочно понял, кого так внимательно разглядывает Дорман. Вот он, высоченный здоровяк у дальней стены, выделяется над морем голов, как какой-нибудь утес над прибрежной бухтой. Только кружащих над ним чаек не хватает. Вэю Тьяо действительно нужно получше маскироваться.
Мыс Канаверал, август 1958 года
«Не облажайся, Шепард», - сказал он сам себе перед посадкой в капсулу. У астронавтов в ходу шутка о том, что «Меркурий» на себя надевают, а не входят в него, настолько кораблик получился крохотным. Меньше любого истребителя, уж это точно, а их 35-летний Алан Шепард, один из опытнейших летчиков страны, видел немало. С другой стороны, сама по себе, без массивной серебристой колонны «Тора», эта кроха никуда не полетит, разве что вниз. Он уже давно лежит в своем ложементе, терпеливо игнорируя возню ассистентов, затягивающих и перепроверяющих ремни и внимательно. Алан решил на всякий случай еще раз просмотреть свои шпаргалки. Ничего не забыто, все в норме, остается еще немного подождать.
В какой-то момент он даже задремал, хоть и всего на пяток минут. Приснилась ему Луиза (жена - прим авт.), по крайней мере, он уверен, что это она, но уж больно в непривычном обличье.
- У тебя прекрасный корабль, Шепард, - говорит она с улыбкой, разглядывая стайки экзотических рыбок в длиннющем настенном аквариуме, и свет от ярких ламп переливается на ее коже цвета морской лазури, а голубые глаза так и сияют. - И команда самая лучшая. Жаль, что я не могу лететь с тобой.
Он открыл глаза, а в ушах еще звучит удивительная, нигде не слышанная музыка. Шепард, мысленно смакуя остатки сна, бегло осмотрел приборы и проверил время. Люк закрыт, герметичность проверена, заправка ракеты закончена. Скоро летим!
- Свобода-7, Капком, - прохрипел голос Дика Слейтона, после чего слышимость немного улучшилась. - Дай вольтаж, Хосе. (прозвище Шепарда и Янга - прим.авт.)
- Это Седьмой, Бастер (Buster - прозвище Дика Слейтона, прим.авт.) - отозвался Шепард. - На главной 24, на резервной 29. Все в норме.
А это уже финишная прямая. Доклады идут в установленном порядке, без суеты. Еще до того, как пошел отсчет, Шепард буквально кожей почувствовал, как начал раскручиваться турбонасос двигателя, и только потом появился глухой рев и вибрация. Слейтон начал транслировать отсчет секунд:
- Пять, четыре, три, два, один, подъем!
Ракета слегка вздрогнула, это оторвались кабель-разъемы, и рев заглушил все прочие звуки.
- Подъем, и часы пошли! - почти выкрикнул Шепард, чувствуя, как наваливается тяжесть ускорения. Перегрузка вполне терпимая, даже комфортная, меньше двоечки, тренированный летчик ее ощущает, но не более того.
- Это седьмой! - чуть громче, чем надо, доложил он. - Топливо в норме, перегрузка один и восемь, давление 14, кислород в норме!
- Понял, Седьмой! - голос Слейтона звучал эйфорично. - Все выглядит хорошо!
- Все в норме, все окей! - еще раз повторил Шепард, стараясь говорить спокойно и убедительно. Ракета продолжает тянуть, а точнее, толкать «Меркурий» вверх. Перегрузка нарастает, превысив тройку. Трясет тоже довольно крепко, словно по проселку летишь во весь опор, не снижая скорости.
Прошли разворот, миновали зону максимального скоростного напора, и когда ракета, казалось бы, мертвой хваткой вцепилась в назначенную ей траекторию, тогда и случилось крупное невезение. Система управления почувствовала, как небольшой порыв гулявшего на высоте бокового ветра слегка качнул машину, уводя ее с курса. Автоматика отреагировала адекватно, парируя ошибку отклонением рулевых сопел. Но алгоритм, перекочевавший с более ранней и легкой версии ракеты, не учел слегка измененного полетного задания, и боковая скорость немного превысила заложенные ограничения. Через пару секунд ракета качнулась в обратную сторону, и опять проскочила нужное положение, входя в смертельно опасную волну автоколебаний.
К счастью для пилота, другая важная система решила не дожидаться неизбежного разрушения ракеты и врубила двигатели САС.
Шепард только собрался выдать в эфир очередной «окей», как крошечный кораблик неслабо тряхнуло, а его самого вдруг словно молотом в грудь ударило. Капсула затряслась и бешено завертелась, а пилота вжало в кресло так, что в глазах тут же потемнело, и дышать стало почти невозможно. Это уже даже не десятка, это вся двадцатка будет. Значит, башенка сработала.
И только сейчас, спустя почти секунду, перед глазами загорелся транспарант «авария». («abort», разумеется, но пусть будет по-русски - прим.авт.) Перегрузка, так и не сумев выбить из него дух за несколько яростных секунд работы аварийных двигателей, очень быстро исчезла, но тряска и бешеное вращение не прекратились. Надо бы доложить, подумал Шепард, удивляясь собственному спокойствию.
- Это Седьмой, я в порядке, - стараясь не частить, произнес он. - Башенка сработала, транспарант горит, жду раскрытия парашютов.
- Свобода-7, Капком, - с облегчением отозвалась Земля. - Понял тебя, Хосе, держись! Слышим тебя хорошо.
Снова удар снаружи - отделилась башня САС, а еще через несколько секунд загорелся еще один транспарант.
- Тормозной вышел! - Шепард знает, что радоваться рано, но скрыть облегчение он не смог, да и вращение с вибрациями тут же прекратилось. - Есть раскрытие, 100 процентов авто. Кислород в норме. Шноркель вышел. Готовность к раскрытию основного.
- Поняли, Седьмой! - прокричал Слейтон откуда-то издалека, и снова по каналу пошли гулять помехи.
Еще один удар и встряска, но это даже приятно!
- Основной вышел! - доложил Шепард и взглянул для верности в иллюминатор. - Купол зарифлен, скорость семьдесят. Есть полное раскрытие! Транспарант горит! Спускаюсь на главном, скорость спуска тридцать футов в секунду!
- Поняли, тридцать в секунду, - подтвердил Слейтон.
Шепард еще разок посмотрел в иллюминатор, чтобы убедиться, что парашют в норме. Пожалуй, худшее позади. Хотя, это еще как посмотреть. Хоть и обидно не добраться до космоса, еще обиднее погибнуть в первом же полете. По крайней мере, этой участи он, кажется, избежал.