– Понятия не имею. Можно будет как–нибудь попробовать. Вот так, словно ископаемые. Совсем без программы.
– Фу! – Тиа шутливо толкнула меня в бок кулачком и демонстративно отодвинулась.
Я правой рукой сгреб ее в охапку и, преодолев шутливое брыкание, поцеловал в нос.
– Хочешь поужинать?
– Да, любовная игра отнимает силы, – нарочито томно промурлыкала девушка.
– Так заряди свои аккумуляторы. Они тебе еще сегодня понадобятся.
– Ой–ой–ой, большой парень играет всеми своими мускулами! – подразнила меня Тиа. – Выведи меню на большой экран.
Несколько минут она копалась в разных блюдах, потом вздохнула:
– Не могу выбрать.
– Возьми салат из креветок. И кварту сухого вина.
– Я хочу угря.
– У него противный привкус.
– Всегда удивляюсь – откуда в тебе столько знаний по биологии?
Я невесело усмехнулся:
– Это почти моя вторая специальность – разбираться в природе. С подросткового интерната половина учебных часов у нас, курсантов, была сплошной биологией. Военный обязан знать своего врага, а наш враг – дикая природа Земли. Закажи тогда суп из морского гребешка. Полезный, снижает уровень холестерина естественным путем.
– Он, наверное, дорогой. В твоем РМ – бюджете возникнет финансовая дыра.
– Чего?! – удивился я.
– Ой, я все время забываю, что вы, военные, избавлены от системы РМ. Живете, словно древние магараджи. Просто берете все, что пожелаете. А платит правительство.
– В рамках нашей страховки. И потом, – я кивнул на бинты, – мы отдаем Метрополии не только свое время и знания.
– Ладно, убедил. Сам что будешь?
– Ничего, я уже поужинал.
– Давай еще раз, со мной за компанию.
– Не хочу, спасибо.
– Нуууу, Слик…
– Тиа, я уже сказал, что только что набил брюхо. Не хочу.
– Вот так. Ты всегда думаешь только о себе.
Мне даже на секунду послышался всхлип в ее последних словах. Но уже через минуту природная общительность моей девушки взяла свое, и она, усевшись мне на колени, принялась взахлеб рассказывать подробности последнего рабочего дня:
– А вот еще! У меня сейчас новый учебный курс – знакомство с древней массовой культурой. Мы анализируем их киноленты на предмет того, как они влияли на общественное сознание.
– Опять про секс? – я слушал вполуха, меня больше интересовало полотенце, которое настойчиво соскальзывало с ее груди.
– Не только. Вчера, например, я изучала фильм о механическом перевороте.
– Что–то не припомню я такого из курса истории…
– Какой ты! Я же рассказываю про фильм! Это выдуманное будущее. Тогда были популярны апокалиптические мотивы, хотя это оправдано с точки зрения глобального маркетинга – данное мышление стимулировало всеобщее потребление…
– Ну и что?
– В той картине машины восстали и попытались уничтожить людей.
– Какие машины?
– Всякие. Неразумное общество создало человекоподобные механические устройства, агрессивные ко всему живому. Случилась война. Не как у нас с антропоморфами, а реальная, настоящая война.
– Ха–ха. Интересно. Ну и кто там победил?
– Кто–кто? Наши, конечно!
Линия Моллоя. Щедрое подаяние плебсу.
Пупырчатая от заклепок шкура «Фиделя» вздрагивала – техники, как всегда что-то латали в последний момент, снаружи громко ругался старшина механиков Ноэль, поскольку один из баллонов с углекислотой оказался пустым, но Моллой не замечал предстартового шума и суеты. Когда было нужно, он умел отключаться от всего. Его тонкие пальцы гладили, почти ласкали экран планшета. Программу-подражатель Моллой написал сам. И назвал ее «Ван Дейк». Разве великий голландец не пытался подражать своему учителю Рубенсу, чтобы потом превзойти его? Хорошая тактика – сначала поравняйся и повтори, а потом обгони и уйди далеко вперед. «Ван Дейк» помогал ему визуализировать собственные архитектурные замыслы, причем делал это в строгом соответствии со стилями гениальных живописцев.
– Действие. Открыть файл Прайда, – Моллой не сдавался в попытке улучшить одну из своих работ.
Распознаватель голоса послушно выполнил его требование. Пред глазами архитектора разверзлась бесконечная лавовая пустыня. Потоки магмы дрожали раскаленным мерцанием, клокотали кипящие грязевые гейзеры, огненный Флегетон медленно увлекал свои тяжелые воды вдоль покрытых пеплом берегов, под напором сернистых газов в небо взлетали обломки горных пород. Буйство было, мрачность присутствовала, но Моллой не чувствовал завершенности композиции. Пейзаж казался разрозненным, словно состоял из нескольких и плохо совмещенных между собой элементов.