С того момента, как грузовик скрыл от меня мастерскую, я мысленно удерживал картинку того, как Боров ходит по крыше. Если бандит не изменил ритм, скорость движения или вообще не остановился, то сейчас он должен развернуться ко мне лицом. Сжав нож зубами и сгорбившись, я привстал так, чтобы макушка не попала в поле зрения Гиги. Поставил ногу на подножку, медленно–медленно начал распрямлять…. Опять рана болит, пульсациями так, неприятно. Ничего с этим не поделаешь, терпи, охотник. Раздался тихий скрип металла под ногами, но погремуха исправно делала свое дело – он был едва слышным.
Когда я оказался на подножке, Боров как раз должен был повернуться спиной к машине. Подошвой я уперся в кронштейн зеркала. Схватился за ручку дверцы. Подождал еще секунду, перехватил нож рукой - и подпрыгнул.
Бандит сидел всего в полуметре, с закрытыми глазами. Меня он, конечно, услышал. Распахнул глаза, повернул голову…
Я воткнул клинок ему в горло. Горячая кровь брызнула на ладонь. Одной рукой схватил за волосы, а вторую, отпустив нож, прижал к его рту, чтобы заглушить предсмертный хрип. Глянул вверх. Боров медленно шел по краю крыши. Спиной к нам.
Гига затих. Ясно, почему мужика так называли: горбатый нос, кучерявые черные волосы, наждачная щетина, мохнатые брови. Вольный сын Кавказа. Кровь текла по груди, пропитывая фуфайку. Я высвободил клинок горла, и тело начало заваливаться вбок. Схватил мертвеца за плечо. Боров на крыше начал поворачиваться. Я толкнул Гигу обратно, и его голова откинулась назад, а затылок упал на край кузова.
Вниз я спрыгнул в тот миг, когда Боров очутился лицом к нам. Присел на подножке и замер. Бандит на крыше сейчас отчетливо видит Гигу, но тот сидит почти в прежней позе, только голову откинул сильнее. Великан может решить, что второй часовой заснул, и окликнет его. А может и не решить. Может вообще не обратить внимания на легкое изменение в положении тела.
Тихо потрескивал костер. Я прижимался к дверце кабины и вслушивался.
— Достал меня племянник, – раздалось из-за грузовика. – Появится – прибью. Два дня отлеживаться будет, падла.
— Как же тогда нам на дело отправляться? – возразил Кузьма.
— В кузов бросим, к охотнику. Пусть валяется.
— Охотник наверно сдох уже. Надо бы проверить.
— Проверишь, хотя какая теперь разница? Все равно я его с собой брать не собирался, мороки слишком много, – возразил Зверобой.
Я стиснул челюсти. Что дальше? Второй этап – еще сложнее первого. Нужно обойти грузовик и проникнуть в него. Дверь находится со стороны мастерской, по которой расхаживает Боров, и если на двери не только засов, но и замок… На этот случай у меня была заготовлена самодельная отмычка, которую смастерил из найденной в столярном цехе проволоки, но я не очень представлял себе, как в полутьме смогу быстро вскрыть замок, сдвинуть дверь, забраться грузовик – и все это, чтоб не заметили четверо находящихся поблизости людей, один из которых ходит прямо над головой и то и дело бросает взгляд в сторону машины.
Я уже собрался слезть с подножки, когда в голову пришла новая мысль. А нету ли другого пути внутрь? Потянул ручку, приоткрыл дверцу и нырнул в кабину.
Пахло бензином. Рулевая колонка была развинчена, «баранка» лежала на сидении, из гнезда торчали провода. В задней стенке кабины, прямо за коробкой передач - узкая дверь. Без засова и без замка. Ну вот, как чуял! Я осторожно приоткрыл ее, она скрипнула… кажется, арт переполнился. Теперь его чистить надо, почти уже не работает. Вроде, снаружи никто не услышал. Я шагнул внутрь, едва не наступив на тихо булькнувшую канистру. Слева возле низкой лавки стояли еще несколько. В центре кузова был большой железный люк.
А на стене справа… Отблески костра совсем слабо проникали сюда, и я сощурился в полутьме. Михаил был распят на досках борта, прибит к ним толстыми строительными гвоздями. Седая голова свешивалась на грудь. Я содрогнулся, сердце бешено заколотилось к груди.
— Миха! – шагнул к нему. Черная, глухая ярость накрыла меня.
Голова напарника медленно поднялась.
— Стэн. Пришел.
— Тише! – Я потянулся к гвоздю, но подумал, что если Миха повиснет только на одном, тот может порвать ему ладонь. Или нет? Никогда еще не видел распятого человека…
— Стэн… Стас, слышишь? — захрипел Михаил, впервые за долгое время называя меня по имени, полученным при рождении. – Полигон. Ты понимаешь? Это важно.
— Сейчас я тебя освобожу.
— Нет. Сердце. Стучит, будто током бьют. Вектор. Вектор!
Я заозирался, пытаясь сообразить, что теперь делать. В кузове помимо лавки да канистр с топливом было только какое-то тряпье в углу и больше ничего.
— Полигон, — с нажимом повторил Михаил. – Полигон смерти.
— Что? – я посмотрел на него.
— Вектор, Стас.
Он явно бредил. Я зашептал:
— Потерпи, напарник, еще немного, снимем тебя с этих гвоздей, залатаем — будешь как новый. Только не шуми, у меня погремуха, но старая, почти уже не глушит.
— Они мне вкололи, — снова заговорил он, не слушая. – Доза… на кабана. Я им все рассказал. Не мог молчать. Сердце бьется – скоро лопнет. Приложи ладонь, сам услышишь.
Я так и сделал – и едва не отпрянул, ощутив истошное, сумасшедшее биение сердца в его груди.
— Мне конец, — зашептал Михаил. – Умру сейчас. Еще минута, две. Ты слушай…
Я решил, что иначе никак, схватился за толстую шляпку гвоздя, вбитого в правую руку, но напарник снова зашептал:
— Стас, подожди. Слушай. Слушай меня, сказал!
Я посмотрел ему в лицо. Оно было как у мертвеца, будто серая маска с черными провалами, где тускло поблескивали белки.
— Я сейчас умру, Стас. Ты меня… Огонь, — его голос опять стал прерываться. – Сожги, понял? Последнее желание. Не хочу с червями. В земле… Ненавижу это. Огонь. Чтобы с дымом… в небо, понял?
— Миша… — начал я, но он вдруг затрясся всем телом. И зачастил срывающимся голосом:
— Кузьма привозил. Для опытов, но не знал место. Секретность. Меня видел. Я там служил. Там… страшные вещи. Ключ, Стас. Где ключ?
— Какой ключ? — не понял я.
— Бросил для тебя. На стоянке.
— Ты про свой кулон? Я его подобрал. Миша, молчи лучше, теряешь силы
— Это ключ, – хрипел он. – Ключ. Раскрой им… Я знал раньше, до той… бойлерной. Ты помнишь? Про тебя. Твоего отца знал и… Пришел туда, чтобы… Помочь, спасти. Можешь ходить по Лесу. Такой… дар. От твоего отца. Ты видишь мерцание? Теперь Зверобой пойдет… Проект Вектор. Не дай Зверобою! Если он получит… Убей его. Обязательно убей и скрой тайну от всех.
Больше не слушая, я уперся в стену ногой, собираясь рвануть гвоздь, и тут за дверью в задней части кузова лязгнул засов.
Ремешок плотно прижимал «махновку» к спине, чтобы схватить ее и нацелить на дверь, требовались лишние секунды. Выхватив из чехла нож, я бросился через кузов. Дверь сдвинулась на роликах, и в проем снизу забрался Кузьма. Выпрямился, крякнул, потянул автомат с плеча. В длинном прыжке я воткнул нож ему в грудь и выбросил бандита из машины спиной назад.
Донесся стук, крик. Я задвинул дверь, запер, наложив железный засов, просунул в скобу крюк–фиксатор. Метнулся обратно, задвинул засов на двери, ведущей в кабину – короткий деревянный брусок. Вторая дверь совсем хлипкая, вынести ее легко.
Снаружи раздались голоса. Топот ног. Заматерились. Это Кузьма — не убил я его, жаль!
Я прыгнул обратно к Михаилу. Его голова была склонена, подбородок упирался в грудь.
— Миша! Сейчас! – потянулся к гвоздю.
Руки опустились сами собой. Я вдруг отчетливо понял: он умер. Все, Михи нет, передо мной тело без души. Положил ладонь ему на грудь. Сердце не билось.