Красной рубахи не было видно. Я попытался ускорить шаг, но добился лишь нового приступа боли в ноге. Прошел улицу, изрытую воронками, как от взрывов, потом ряд палаток, где обосновались торговцы, миновал бывшую СТО – станцию технического обслуживания. Раньше она пустовала, а теперь на асфальтовом пятачке с ремонтной «ямой» и зданием автомастерской обосновалась какая-то банда: стоял грузовик с глухим железным кузовом, в котором сидели двое вооруженных байкеров, а возле ямы приткнулась пара мотоциклов, один из них с коляской… но вот трицикла не видно.
Вечерело, солнце ушло за развалины. Городская площадь тоже была изрыта воронками. Всюду торчали пласты изломанного асфальта. Рытвины и земляные отвалы поросли бурьяном. На другой ее стороне, меньше пострадавшей от боевых действий, стоял Шатер.
Выйдя на площадь, я огляделся и понял, что таки потерял кочевника. Хотя это мог быть совсем не тот, кто мне нужен, но мог ведь быть и он, и где теперь его искать? Через площадь протянулись длинные тени, похолодало. Скоро ночь. Приглядываясь, не мелькнет ли где красная рубаха, я зашагал к Шатру.
Движимая недвижимость Сигизмунда имела сложную конструкцию. Состоял Шатер из плотного армейского брезента, шкур, кожи, досок, фанеры и жести. От центрального купола расходилось несколько коридоров, а еще к нему было приспособлено целых четыре палатки, причем две из них – большие, командирские, со своей планировкой. Все это, включая деревянные столбы, тросы-растяжки, дощатые и фанерные перегородки и навесы, создавало запутанный лабиринт. В нем было место для укромных спален, которые хозяин сдавал внаем, для двух гостевых залов, большой кухни и кладовых. В центре постройки пряталась бетонная будка бывшей трансформаторной подстанции, на которую Сигизмунд понавешивал замков и использовал под склад особо ценных вещей. А еще под Шатром был глубокий холодный подвал – амбар для съестного.
Иногда Хан решал, что пора сниматься с места, и Черный Рынок переезжал. Но здесь он стоял уже давно, Сигизмунд успел обжиться. Интересно, что он будет делать с Шатром, когда Хан вновь надумает переселяться?
Нога все не успокаивалась. Подволакивая ее, я подошел ко входу, возле которого на табурете восседал здоровяк в джинсах с кожаными заплатами на коленях и в расстегнутой до пупа рубахе с оторванными рукавами. Он уже давно искоса наблюдал за мной, а когда я приблизился, смерил скептическим взглядом и лениво бросил:
– Из Леса, вестимо?
– Сиг здесь? – Я шагнул в проем.
– Стоять. Куда прешь, харя лесная?
Я повернулся к нему. Огромный, как боров, и, кажется, такой же тупой. К стулу был прислонен черный резиновый молоток с длинной рукояткой. Вышибала, ясно.
Он вытянул ногу, перегородив ею путь, словно бревном.
– Ну, и че внутри забыл? На шару не наливаем.
– Скучно тебе? – спросил я. – Развлекаешься, клиентов от заведения отваживаешь?
– Да какой ты, к мутантам, клиент? У тебя даже на шмот людской монет нет, клиент нашелся!
На его правом бицепсе – внушительном таком, как три моих, – был набит бычий череп. Ухмыльнувшись, вышибала плюнул мне под ноги и попал на ботинок.
– Вали назад в свой Лес, мохнатый.
Я заметил:
– Визгливей всех лают дворняги. Они же слабее всех кусают.
До него дошло не сразу. Секунды три, не меньше, длилось постижение тайной истины, сокрытой в моих словах, а потом на здоровяка снизошла… нет, не благодать – на него снизошла злость. Он начал привставать, ощерившись, и тут позади меня раздался женский голос:
– Кирпич, ты оборзел? Ты что себе позволяешь?
Я кинул взгляд через плечо и поэтому пропустил удар – вышибала по прозвищу Кирпич, схватив резиновый молоток, врезал им мне в грудь.
Ноги подкосились. Упав на спину, я попытался сесть, но он пнул меня широкой подошвой в лицо и, разбив мне губу, опрокинул назад.
– Лежать, мутант! Когда тебе человек говорит «лежать» – ты лежишь, когда говорит «ползи» – ползешь! Понял?!
– Кирпич, прекрати!
В поле зрения появилась темноволосая девушка с ведром в руке и схватила вышибалу за плечо. Тот пихнул ее, и она едва не упала.
Зря он это сделал. Нет, на девчонку мне было начхать. Зря он отвлекся, то есть повторил мою ошибку, и при этом стоял совсем рядом, прямо передо мной.