- Да?
- Миш, мы уезжаем, - обеспокоенный голос матери.
- Хорошо, но я не успею вас проводить, - парень смотрит по сторонам, пытаясь идентифицировать место положения.
Район не знакомый. Спальный. Это ясно по плотно стоящим друг к другу домам, по пустым детским площадкам, по тусклому освещению, растворяющему ночную темноту.
- Миш, прости нас отцом. Все получилось…
- Мам, вы не виноваты в том, что Глеб испугался. Он испугался не вас, а своих родителей, их реакции. Не вините себя, - слова, как заученный наизусть стих, рассказываемый учеником-двоечником, без интонации, без чувств, без пыла.
- Прости, сынок…
- Люблю вас, - кривится. Слово «люблю», больно бьет по языку, отзываясь головной болью, не хочется произносить его вновь, даже родителям.
- И мы тебя, позвоним, как будем дома.
- Хорошо, пока, - кладет трубку.
Теперь можно возвращаться домой. В свое уютное одиночество, в свою тишину, в свой холод. Только доехать, лечь, уснуть, перестать думать и вспоминать, перестать искать возможность вернуть все обратно. Хочется исчезнуть.
Миша бредет в сторону, где ему показалось, он видел красную большую букву «М» на серой железной палке. Ноги не слушаются, передвигаются медленно и неохотно, оставляя после себя асфальт, облитый призрачной кровью.
В подземке не много народу, времени слишком много, толпа рассосалась по своим домам. Упасть на коричневое сиденье в самом углу, не смотреть вперед, чтобы не видеть свое отражение в стекле, за которым с бешеной скоростью проносится темнота. Смотреть на лица редких пассажиров, думать о них, строить предположения, все, чтобы вновь не увязнуть в своей боли. До нее никому нет дела, мир не рухнул, Земля не остановилась, Солнце не перестало греть, Ледниковый период начался только у него в душе, не затрагивая остальных жителей планеты. Ветка длинная, перегоны большие. Когда же он сможет выбраться из-под земли на улицу, снова вдохнуть городской воздух, такой привычный и родной? Сложно ответить на этот вопрос. На поверхность выйдет его тело, душа же навсегда останется, погреблена в темноте. Она, словно, человек, уснувший на кольцевой ветке, вынуждена проноситься по замкнутому кругу своих переживаний. Вновь и вновь чувствовать жгучее ничто вокруг.
Звон ключей, тихий скрип двери. Где-то над головой раздаются громкие голоса и взрывы смеха. Гуляют подростки, накачиваясь дешевым пивом и выкуривая сигареты одну за другой. За дверью тишина и темнота. Миша скидывает обувь, проходит вглубь, не включая света. Не хочется видеть ничего. В темноте различимы очертания дивана, это все, что сейчас нужно. Измученный организм берет свое и, как только веки смежены, сознание проваливается в сон. Пустой и черный, без сновидений, без ярких красок, без тепла и солнечного света.
Тишину разрезает громкий настырный дверной звонок. Миша открывает глаза, но не спешит подниматься с дивана. Вероятно, кто-то ошибся дверью, вряд ли он мог кому-то понадобиться. Глаза вновь закрываются, сон не желает отпускать из своих объятий. Звонок повторяется. Еще раз и еще. Мелодия не успевает доигрывать до конца, кто-то очень настойчивый без конца надавливает на черную круглую кнопку. Миша лежит, нет желания вставать и открывать эти чертовы двери и пусть поздний гость убирается ко всем демонам ада. К трели добавляются удары по двери. Глухие и тяжелые, за дверью кто-то материться и орет. Оживает мобильный телефон, валяющийся где-то под диваном, выпал из кармана, пока парень спал. Какофония звуков сливается, бьет по нервам, заставляет терпение трещать по швам.
- Сука! – вскрикивает Миша, не выдерживая более осаду на свое жилище.
Встает, идет открывать, натыкаясь в темноте на предметы мебели. Шипит ругательства сквозь зубы. Дверь, замок, поворот ручки. Свет из подъезда бьет по глазам, заставляет щуриться. Его грубо толкают в квартиру, в коридоре вспыхивает свет. Миша прикрывает глаза руками. Слышит, что по его квартире кто-то носится с деликатностью слона.
- Глеб! – его встряхивают за грудки и отнимают ладони от глаз, - Глеб у тебя? – требовательно спрашивает Саша, голос напряженный, но тихий.
- Нет, - Миша мотает головой, не понимает, что происходит и каким чудом Глеб должен оказаться у него дома.
- Блять! – Саша хватается за голову и падает на диван.
Миша рассматривает друга расфокусированным взглядом. Одежда помятая, щетина на лице, глаза потухли, в них застыла растерянность, злость, переживания и волнение.
- Саш, что-то случилось? – застывая на месте от страха. Саша не на шутку напуган.
- Случилось, - потерянным голосом.
Случилось – это мало сказать. Саша уже не единожды проклял себя за ночной разговор с Глебом, за то, что поддался Диме и уехал, за то, что провел весь день вне дома, за то, что гребанный телефон вырубился. Если бы он не уехал, если бы был дома в тот момент, когда Глеб воспылал приступом всесильной храбрости, то все произошло бы по-другому, он бы смог отговорить, а если нет, то сумел бы защитить.
- Глеб рассказал отцу, - приговор, приведенный в исполнение.
- Что? – Миша сделал несколько шагов и опустился на стул, дрожащие ноги не держали.
- Сказал, что гей. Я домой вернулся вечером. Захожу, гостиная перевернута вверх дном, поломанная мебель, битое стекло, кровь. Отец сидел на лестнице, злой, как дьявол, костяшки сбиты, на руках кровь, рядом ремень, - шепот быстрый, сбивчивый, но звучит, как приговор, зачитываемый судьей, - мать в слезах, Глеба нет. Звонил ему, но телефон не отвечает. Думал, он поехал к тебе. Как видишь, ошибся.
- Где он может быть? – страх сковал сердце. Зачем он это сделал? Пусть лучше все оставалось, как было. Тогда Глеб был бы дома, в тепле. Пусть мучился бы моральными терзаниями. А так он избитый, неизвестно где, один.
- Не знаю, друзей у него нет. Я был уверен, что он с тобой. Может, звонил?
Миша бросился к телефону, быстро просматривая пропущенные вызовы, но все звонки только от самого Саши, нет ни номера Глеба, ни других незнакомых номеров.
- Нет, ничего. Нужно его найти. Пошли, - Миша направился к двери.
- Миш, а если он придет? Давай ты останешься дома…
- Нет, не смогу сидеть на месте, - перебил его парень, - ты останься.
- Я сам не смогу, - произнес Саша, набирая чей-то номер телефона, - Дим, ты занят? – спросил он, когда блондин снял трубку.
- Уже соскучился?
- Нет, Дим, Глеб из дома ушел. Мне очень нужна твоя помощь, - Саша себя чувствовал последней свиньей, но сейчас в мыслях были только поиски Глеба.
- Конечно! Куда подъехать?
- К Мише, нужно, чтобы кто-то посидел дома, пока мы будем переворачивать город.
Дима приехал через двадцать минут. Взлохмаченный и взбаламученный, просто одетый, растерявший весь лоск. Ему было не до этого. Брат Саши и, впрямь, был куда важнее.