Самым старшим по званию среди немцев был подполковник. Он попросил у нас сани «для выполнения очень важного приказа». Я уже знал, что это за «важный приказ», и решительно заявил, что ни одних саней не дам, потому что они нам самим нужны. Если господа офицеры будут насильничать, я буду сопротивляться. Кто-то из присутствующих перевел нашим солдатам, которые стояли вокруг нас, суть нашего разговора, и они сразу же закричали, что не дадут немцам своих саней, пусть идут пешком. При этом на лицах солдат без труда можно было прочитать ненависть.
Немецкий подполковник еще несколько минут что-то говорил о товарищеской поддержке, которой, по его словам, у нас не было, и затем вместе со своими офицерами удалился в направлении Касторное.
Я посоветовал командиру зенитной батареи примкнуть к колонне саперов, оставив орудия, которые все равно, не увезти отсюда. Чтобы он скорее добрался до своей батареи, я дал ему свой грузовик, а сами мы на двух санях двинулись обратно в Крутую Гору.
Стояло прекрасное солнечное утро. Мороз доходил до тридцати восьми градусов. Высоко над нами летели русские самолеты.
В Крутой Горе мы не нашли ни венгерских частей, ни штаба корпуса. Только немецкие части медленно тянулись в северном направлении.
Мы поехали на восток, въехали на какой-то холм. Похоже, это было какое-то историческое место: на самой вершине холма стояло кирпичное здание с колоннами, а в нескольких метрах перед ним — высокий памятник в виде колонны. Я вынул карту, чтобы сориентироваться. Мы стояли на перекрестке дорог: справа от нас должна быть Новая Ольшанка, к северу — Нижнедевицк. На дороге, которая вела в Новую Ольшанку, не было никакого движения.
Дорога, ведущая из Новой Ольшанки в Крутую Гору, была неимоверно разбита. Заметив сбоку от дороги несколько саней, я пошел посмотреть, не венгерские ли. Людей в санях не было, но вокруг на снегу валялись валенки, брюки, кителя. Все венгерское. В стороне, метрах в ста пятидесяти от этого места, стояла немецкая колонна грузовых машин. Один солдат возился возле последней машины, пытаясь ее поджечь. Эта картина напомнила мне отступление наполеоновской армии, только кое-какие детали свидетельствовали о том, что происходит все это в наше время.
«Возможно, та колонна на вершине холма поставлена в честь разгрома наполеоновских войск», — подумал я. Но никакого желания убедиться в этом у меня не было.
В этот момент я увидел, что из Новой Ольшанки к нам движется венгерская колонна. Это были артиллеристы во главе с капитаном. Выяснилось, что в Крутую Гору их послали, чтобы выбрать огневые позиции.
Капитан сообщил мне, что к вечеру здесь должен быть штаб корпуса. Расставшись с ними, мы поехали на станцию Нижнедевицк. На станции зашли в какое-то помещение, чтобы немного погреться. Ефрейтор Вереш поехал на санях, чтобы раздобыть где-нибудь продукты. Вторые сани мы охраняли, чтобы их кто-нибудь не увел.
Вернувшись, Вереш привез два мешка консервов, сухари, четыре бутылки рейнского вина и две двадцатилитровые плетенки с водкой. Все эти продукты он достал в немецком складе, который немцы собирались сжечь.
Разогрев несколько банок консервов, мы основательно перекусили и поехали в Крутую Гору. На окраине села натолкнулись на нашу саперную роту. Она размещалась в двух стоящих по соседству домах. Командир роты пригласил нас переночевать у него.
Я попросил проводить меня в штаб корпуса. Меня привели в дом, где размещались генерал-майор Штомм, полковник Шаркани, генерал-майор Дешео, майор Чатхо, майор Дардаи, раненый полковник Ослани, полковник Надаи, полковник Шиклоши и жандармский подполковник Таваши. Они горячо обсуждали события последних дней, воздушный налет, которому штаб подвергся в Турове.
Я доложил генералу Штомму о результатах своей поездки, рассказав, что дорога Касторное — Тим отрезана русскими войсками. Полковник Шаркани разрешил мне переночевать в саперной роте. Мой провожатый дожидался в санях. Он быстро провел меня обратно в роту. Все дома в селе были забиты венгерскими солдатами; те, кому не досталось места в доме, грелись у костров во дворах. Войдя в дом, я еле-еле протиснулся к печке.
Воздух был такой тяжелый, что нечем было дышать. Зато было тепло, я даже снял шинель. Разговорились с командиром роты. Я рассказал ему, что на станции в Нижнедевицке был огромный немецкий склад продовольствия, в котором даже рейнские вина сохранились. Командир роты капитан Матясовски сказал, что утром он пошлет туда своих ребят, чтобы они достали продукты для роты. Я дал капитану в провожатые своего Вереша, который хорошо знал дорогу и что где найти.