Я расположил своих людей в станционном здании. Там было не намного теплее, чем на улице: ни одного целого стекла в окнах.
Вскоре на станцию приехал на штабном вездеходе порученец генерал-лейтенанта Зиберта и тотчас же отправился разыскивать генерала Штомма. Я проводил порученца генерала Зиберта к нашему генералу.
Немецкий офицер довольно грубо начал требовать от генерала Штомма, чтобы наша штабная колонна немедленно освободила дорогу, шедшую по западному берету реки Олым, и чтобы впредь ни одно венгерское подразделение не вступало на эту дорогу, так как все передвижения венгерских войск могут совершаться только по правому берегу реки и располагаться на отдых венгры могут только на той стороне.
Возвратившиеся в это время полковник Фаркаш и майор Чатхо стали свидетелями беспрецедентно грубого разговора немецкого офицера с венгерским генералом. Генерал-майор Штомм приказал полковнику Фаркашу переехать со своей группой на правый склон лощины и расположиться в селе Орловка.
Сделав это, генерал заявил во всеуслышание, что больше он никаких приказов отдавать не собирается, так как у солдат нет ни продовольствия, ни боеприпасов, а Зиберт его ни во что не ставит…
Группа полковника Фаркаша состояла из пятисот человек. Группа полковника Шаркани с группой Мартша и тыловыми подразделениями и службами насчитывала в общей сложности около восьми тысяч человек. В этой группе были автоматы, минометы, противотанковые пушки. Сюда присоединились артиллеристы 20-й дивизии, но без орудий и оружия.
Когда группа стала спускаться в долину, с севера послышались автоматный огонь и артиллерийские взрывы. Неожиданно я увидел четыре советских танка. Немецкие противотанковые пушки, стоявшие на позициях на западных склонах долины, и части, спускавшиеся в нее, открыли по танкам ответный огонь. Лошади, запряженные в сани, обезумели от стрельбы и понеслись. Их с трудом удалось сдержать, чтобы они не смяли шедшую в колоннах пехоту. Через несколько минут во всей долине началась паника. Советские танки скрылись в сторону Бабанино.
Через несколько минут нам стало известно, что немцам удалось прорвать русское кольцо окружения недалеко от Горшечного.
Смеркалось. Немецкие колонны, двигающиеся к югу, встречались все реже и реже. Тогда немецкие регулировщики пропустили и наши колонны. Через высокое железнодорожное полотно из-за отсутствия переезда сани приходилось переносить чуть ли не на руках.
Ночью мы проехали через Орловку и к рассвету приблизились к группе домиков. По дороге нам встретилась немецкая колонна, направляющаяся в Орловку. Я спросил у немцев, где их арьергард, и тут, к моему огромному удивлению, услышал ответ на русском языке:
— Мы не понимаем!
Сначала я решил, что это колонна русских, переодетая в немецкую военную форму, но я ошибся. В этот момент ко мне подошел немецкий унтер-офицер и заорал, чтобы я не приставал с вопросами к пленным.
— Тогда вы ответьте мне, есть ли позади вас войска? — спросил я унтера.
— Есть! — буркнул он и зашагал дальше.
Было уже совсем темно, когда мы пришли в населенный пункт Княжное Олым. Остановились у крайних домов. Группа полковника Мартша заночевала в Орловке, а группа полковника Фаркаша — в Бабанине. Я хорошо видел в бинокль, как наши солдаты грелись у костров. Смотрел и удивлялся тому, что русская авиация не беспокоит нас. Термометр показывал минус сорок один градус. Утром я увидел в бинокль, как из домов в Орловке и Бабанине выходят немецкие солдаты. Мне стало ясно, почему венгры в такую стужу провели ночь под открытым небом.
Мои солдаты ночью тоже грелись у костров. Чуть рассвело, и я пошел по домам, чтобы посмотреть, кто там ночевал.
В одном из домов дверь была не заперта. В доме ни души, но печь еще не остыла. Это очень обрадовало меня, и, выставив к дому часового, я приказал ему никого не подпускать, а сам пошел искать генерала Штомма и полковника Шаркани, чтобы сообщить им, что они могут расположиться в этом доме вместе с оперативным отделом штаба.
Отдав нужные распоряжения и сменив часовых, я вернулся к дому. Каково же было мое удивление, когда я увидел, что генерал-майор Штомм и полковник Шаркани греются у костра во дворе. Я подошел к ним поближе, чтобы узнать, почему они не остались в теплом доме.
Полковник Шаркани с укором сказал, что мне не следовало посылать их в дом, занятый немцами. Дело в том, что немецкий офицер довольно грубо выставил их, когда они туда пришли.