Окончательно мою судьбу решил главный врач, который, осмотрев меня, решил немедленно направить меня в лазарет. Екеш и Фабри, пока не приходил главврач, уговаривали врача, который хотел меня направить в барак, положить меня в лазарет, ссылаясь на то, что в таком состоянии я и до барака-то самостоятельно не доберусь.
В полдень пришел главный врач, пожилая женщина с волосами, обильно тронутыми сединой. Внимательно обследовав меня, она обратила внимание врачей на мою худобу и на последствия тифа, который я перенес в легкой форме.
Меня направили в лазарет. Санитары из числа военнопленных — Янош Маркович и Иштван Декани — подхватили меня под руки и повели, так как подниматься на костылях по скользким ступенькам я не мог.
Пока я дожидался прихода главврача, Йожеф Фабри рассказал о себе, что он коммунист из города Кашши, поэтому его взяли в рабочую роту и послали на фронт, но он в первый же день пребывания на фронте перебежал к русским.
В лазарете я каждый день встречался с Марковичем и Декани. Остальные пленные могли посещать своих товарищей, лежащих в лазарете, только в дни посещений, имея на руках специальное разрешение. Через несколько дней меня посетил советский старший лейтенант, который хорошо говорил по-венгерски. Это был Ференц Фабри, политработник лагеря.
Поговорив с Фабри, мы выяснили, что в годы первой мировой войны он служил в 22-м гонведском полку.
После этого он не раз навещал меня, и мы подолгу беседовали с ним, сидя в специальной комнате для посетителей.
В лагере для военнопленных сами пленные избирали из своей среды начальников мастерских, заведующего кухней и так далее. Поскольку основную массу военнопленных составляли немцы, то, естественно, и на все эти выборные должности назначались немцы. Самым старшим в нашем лагере был известный берлинский дирижер Вилли Кауфман. Мне кажется, что в назначении его на эту должность сказалась любовь советского лагерного начальства к музыке. Пленные венгры не раз жаловались на то, что даже в лагере для военнопленных все «бразды правления» вновь оказались в руках у немцев.
Прошло дней семь моего пребывания в лазарете, как по лагерю распространилась весть, что в наш лагерь прибывают немецкие генералы во главе с фельдмаршалом Паулюсом, которые были взяты русскими в плен под Сталинградом. Для них заранее приготовили три комнаты в лазарете.
Вскоре, как-то после обеда, генералы действительно прибыли в лагерь. Начальство лагеря побеспокоилось о том, чтобы все пленные могли бы видеть немецких генералов, но были приняты меры и для того, чтобы кто-нибудь их «случайно» не обидел.
Немецкие пленные встретили фельдмаршала Паулюса криками «Тьфу, Паулюс!». Причем кричали эти слова хором и так громко, что их хорошо было слышно даже через закрытые окна лазарета. Трудно сказать, что хотели этим выразить пленные немцы: то ли они осуждали фельдмаршала за его поражение под Сталинградом и за то, что он попал в плен, то ли этими словами осуждали бесцельную гибель тысяч немецких солдат вообще. Раздавались крики «Тьфу, Гитлер!». Но их было гораздо меньше.
Мне из моей палаты не было ничего видно, однако Маркович и Декани рассказали: пленные особенно возмущались тем, что в лагерь генералы прибыли со своими чемоданами, которые за ними тащили их ординарцы.
Генералы пробыли в лагере всего несколько дней, затем их куда-то перевели. Однажды старший лейтенант Фабри дал мне открытку Красного Креста и сказал, чтобы я написал своей жене. Я очень удивился и написал, но никак не мог поверить в то, что эта открытка на самом деле дойдет до моих родных. Такие открытки Красного Креста получил каждый из пленных.
Очень часто мы беседовали со старшим лейтенантом Фабри о положении Венгрии и ее будущем. Мы с ним были уверены в том, что эту войну немцы проиграют. Поражение немцев под Сталинградом в 1943 году уже предрешило исход войны. Можно было предполагать, что Гитлер будет продолжать войну до последнего солдата, возможно, постарается заключить мир, но что ждет Венгрию после войны?
Старший лейтенант Фабри приносил мне книги на венгерском и немецком языках. Были тут и такие книги, в которых рассказывалось об участии венгров в Октябрьской революции, в гражданской войне на стороне большевиков. Дома я таких книг никогда не читал и даже не предполагал, что они есть. Иногда Маркович и Декани приносили мне читать, но чаще всего это была газета венгерских военнопленных «Игаз со» («Правдивое слово»), выпускаемая на венгерском языке. Эта газета старалась сплотить венгерских пленных: кроме того, она просвещала их политически, показывала, какой вред принесла народу дружба венгерских руководителей с Гитлером.