Командир 8-го корпуса все время требовал от дивизии, чтобы меня поскорее откомандировали в Мункач. Наконец я освободился и выехал по месту назначения.
Неразбериха между тем царила и среди высшего военного руководства. В Мункаче мне сообщили, что 8-я дивизия находится в Унгваре. Пришлось ехать в Унгвар. Сразу же до приезде меня выругал за «опоздание» майор Фельдвари, но, узнав, что я привез ему из Сомбатхея письмо от его жены, он сменил гнев на милость и тотчас же провел меня к командиру дивизии, который поставил передо мной задачу немедленно выехать в части. Вернулся я только поздно вечером и сразу же доложил начальнику штаба и командиру о результатах своей поездки.
Командир и начштаба в первую очередь поинтересовались настроением солдат.
— На лицах ни солдат, ни офицеров выражения веселости я не заметил. Шепчутся о скором наступлении, и потому особого воодушевления у них нет. С саперными подразделениями необходимо очень много работать. Офицеры в большей части из запаса; знания у них очень ущербные, хорошо, когда в подразделении попадается хоть один кадровый унтер-офицер.
— Нами получен приказ начать наступление завтра на рассвете, — начал начальник штаба. — Командир бригады приказал привести бригаду в состояние боевой готовности. Время — ноль-ноль часов. Прошу вас, господин старший лейтенант, ночью объехать все местные дома терпимости и предупредить господ офицеров о том, чтобы они немедленно вернулись в свои подразделения.
В двух «господских заведениях» развлекались господа полковники, подполковники, майоры. Почти у каждого из них на коленях сидела женщина. Они пили шампанское, громко пели, танцевали. Время от времени офицер со своей дамой куда-то исчезал. Многие господа офицеры, знающие о предстоящем наступлении, пили за предстоящую победу. Разошлись офицеры только к полуночи.
Когда же я вернулся в штаб, начальник штаба встретил меня такими словами:
— Иди ложись спать, наступление отменяется.
«Повезло», — подумал я, так как только что имел возможность убедиться в «серьезности» приготовлений офицеров к наступлению.
Через несколько дней нашу дивизию снова перевели в Сомбатхей.
Премьер-министр Дарани в 1938 году провозгласил так называемую Дьёрскую программу. Уже в августе специальное соглашение правительства, по сути дела, окончательно похерило все статьи Трианонского мирного договора. Дальнейшее развитие армии шло уже в открытую по заранее разработанному пятиступенчатому плану под кодовыми названиями: «Элед 1», «Элед 2», «Хуба 1», «Хуба 2» и «Техетем».
Когда Гитлер полностью отказался от выполнения всех статей Версальского договора, мы начали проводить мероприятия, предусмотренные планом «Элед 2». Выполнение плана «Техетем» планировалось на 1945—1946 годы. Руководствуясь этим планом, генеральный штаб считал, что Венгрии необходимо проводить такую политику, чтобы в случае возникновения войны наша армия могла сохранить свою ударную силу до самого конца, чтобы быть в состоянии повлиять на мирный договор и добиться осуществления своих территориальных притязаний в границах 1914 года.
Муссолини, руководствуясь якобы благим желанием восстановить «равновесие в Европе», со своей стороны всячески торопил Венгрию с созданием армии, насчитывающей двадцать одну дивизию, и даже обещал «всяческую поддержку». Однако создание и вооружение такой армии натолкнулось на очень серьезные трудности, о чем можно судить хотя, бы по результатам мобилизации в пограничных районах.
Так, на венгерских заводах выпускались броневики «чаба», самоходные орудия «нимрод», легкие танки «толди» и тяжелые танки «туран», которые уже прошли испытания на полигонах, но как-то зарекомендуют они себя в боях?
В ходе мобилизации выяснилось, что новый наплавной мост в состоянии выдержать лишь машины весом не более восьми тонн и, следовательно, ни в коем случае не пропустит танки, хотя уже тогда за рубежом имелись понтоны: из них можно было навести мост, по которому разрешалось пропускать танки весом до двадцати четырех тонн.
Что касается взрывных препятствий, то их было изготовлено много, но они были далеко не безопасны, и при их установке часто происходили несчастные случаи. Гибли свои же солдаты, которых ни в коем случае нельзя было обвинить в плохой подготовке.
Нашим химикам удалось использовать при изготовлении взрывчатого вещества, известного под названием «tri-2», стебли кукурузы. Это позволило обеспечить армию взрывчатыми веществами, изготовленными из отечественного сырья. Однако в заводской технологии была допущена, видимо, какай-то ошибка, так как после двух лет складского хранения это взрывчатое вещество «разлагалось». Как раз в ходе проведения мобилизации мне было поручено провести расследование и доложить в министерство о том, что же, собственно, случилось с «tri-2». Такой доклад был мной написан, однако его отклонили, указав мне, что незачем «искать козла отпущения». Но не прошло и нескольких месяцев с момента написания моего доклада, как в Декенеше взорвался склад боеприпасов, а вскоре произошел пожар на складе в Дьёре. В ходе расследования было установлено, что и взрыв склада, и пожар произошли от самовозгорания взрывчатого вещества. Срочно была назначена проверка складов с целью немедленного вывоза с них «tri-2» и его уничтожения в безопасных местах. Одновременно нужно было пополнить недостающее количество ВВ.