Наверное, только замок Иф, где томился Эдмон Дантес, мог сравниться с этой крепостью. В казематах не было ни топчанов, ни столов. Стены покрыты плесенью, воздух затхлый, сырой. Часовые всю ночь стреляли в воздух, поддерживая связь друг с другом. Естественно, спали мы очень мало.
Жарким июльским днем меня снова отвели к полковнику.
— Ну, надеюсь, это послужило вам хорошим уроком.
— Да.
— Этим вы не отделаетесь. Вас сейчас зачислят в солдаты. Вернетесь в Коложвар, но раз в неделю будете являться для регистрации к местным властям. Как только вы понадобитесь румынской армии, вас зачислят в часть. Ответ не требуется. После присяги вы будете знать ваши обязанности.
Прибыв в Коложвар, я первым делом принял теплую ванну. Мама, как и я, тоже хотела, чтобы я поступил в университет.
Венгерская советская республика пала. На семейном совете решили, что я должен отправиться в Вену и там попытаться поступить в политехнический институт. Достали заграничный паспорт и визу в Австрию. Через Чехословакию. В Венгрию ни паспорт, ни визу не давали. В то время до нас доходили ужасные слухи о положении в Венгрии.
В конце июля я отправился в дорогу и через десять дней прибыл в Вену. Рекомендательное письмо лежало у меня в кармане бесполезным грузом: кроме обещаний, ничего не добился. Обратился в венгерское посольство. Меня приняли, поменяли паспорт и отправили в Будапешт.
На границе меня задержали. Жандармы закрыли многих пассажиров, в том числе и меня, в зале ожидания. Отобрали наши паспорта. Пассажиров вызывали по одному. На рассвете дошла очередь до меня. Жандарм вернул мне паспорт, избавив меня только от домашнего сала.
На рассвете прибыли в Пешт. С Восточного вокзала я отправился к своим родственникам в надежде пробыть у них до тех пор, пока не урегулируется мое положение. Тетя Маргит и ее семья встретили меня с большой радостью. От них я узнал, что мы рано радовались победе венгерской Красной армии, потому что внешняя и внутренняя реакция оказалась сильнее. Тетю Маргит перевели на пенсию, потому что во времена «коммуны» она не отказалась руководить высшим техническим училищем. Но до сих пор из пенсии она не получила ни гроша. Живут на деньги, что зарабатывает шитьем. Старший брат Дьюла, который был адвокатом в период Республики, теперь осужден. Ее младший брат Ференц сейчас в лагере для военнопленных. Неизвестно, какая судьба ожидает его. Получили как-то весточку, что жив, здоров, но о возвращении домой и речи не может быть. Тетя предупредила меня, чтобы в институте я «умно» объяснил, где был и чем занимался в прошлом году, потому что время нынче такое: всех подозревают в сотрудничестве с красными. И обязательно я должен сообщить, что брата моего отчима вместе с друзьями румыны выселили из города Марошвашархея, где он работал железнодорожником.
Я стоял перед краснокирпичным зданием моей мечты — будапештским политехническим институтом. С благоговением открыл дверь, поднялся по лестнице.
— Ты ли это, Дани? Как ты здесь оказался? Что делаешь? — вдруг услышал я.
— Хотел бы поступить… А ты?
— Я уже второкурсник. Первый год был очень странным. Но об этом позже. Расскажи-ка лучше о себе.
— Потом, потом. Скажи мне лучше, поступить сюда можно?
— Ты член объединения студентов Трансильвании?
— От тебя впервые слышу об этом.
— Тогда пошли.
Он меня взял под руку и повел в другое здание.
— Новый кадр? — спросили в небольшой комнате, куда мы вошли.
— Да, и к тому коложварский, — сказал мой друг.
— Давай запишем.
Моя фамилия была записана в огромную книгу, и мы вышли.
— Ну теперь-то я не отпущу тебя ни на шаг, — сказал Пишта Тот. — Сегодня ты мой гость, мы поговорим обо всем на свете.
В маленьком ресторанчике около института я услышал многое из того, что мне необходимо знать для поступления в университет. Потом Пишта перечислил, какие нужны документы: справка о моей нравственности, выданная жандармерией, справка, заверенная двумя подписями, о моем местонахождении и поведении в 1919 году и, наконец, заявление, в котором я объясняю, почему хочу стать слушателем данного института. И вполне естественно, аттестат об окончании гимназии.
Через неделю перед деканатом я с волнением читал вывешенные списки. Свою фамилию я нашел, к сожалению, в списке тех, кого не приняли. Жаль. Институт был моей мечтой. Долгое время я жил этим. Я забыл Пьяве, унижения, концлагерь, бараки. Только это влекло меня: попасть учиться. И вот теперь… Что оставалось делать? Переписав заявление, я решил попытать счастья на физико-математическом факультете университета. Через неделю, немного разочарованный, я узнал, что принят.