Командирам взводов — личный состав ничем не отвлекать. Разойдись!
Рота не рассыпалась, как обычно, с веселым гомоном, а разошлась медленно, с пониманием того, что жизнь делает очень крутой поворот.
— Что скажешь, Кость? — спросил Колян. Друзья присели на скамейку в курилке.
— А что здесь, Коль, скажешь? Доронин сам все сказал.
— Это че? Если я не стану писать рапорт, меня не пошлют?
— Не пошлют.
— А кого пошлют, если все возьмут и откажутся?
— Лично я не откажусь. Да и многие другие тоже, так что с части роту-то наберут.
— Не откажешься? Ты же свалить хотел по весне.
— Свалю после Чечни.
— А если грохнут тебя там?
— Коль, ну ты чего опять непонятку свою врубаешь? Грохнут, значит, грохнут. Сам-то что решил?
— Ты дурь-то не гони. С какой радости тебе под пули лезть, коль слинять решил?
— Ну это мое дело. Ты-то что решил?
— Лично я отказываться не собирался. По мне уж лучше в окопе сидеть, чем на тумбочке торчать. Да Гольдина, если сунется туда, шугану так, что окурки, чмо, после меня собирать будет. Иначе в первой же перестрелке срежу очередью.
— Коль, ну зачем говорить то, что не сделаешь?
— Вот так всегда. Че ты обрываешь меня? Дай хоть помечтать… А это, Кость, Панкрат, значит, тоже в Чечне будет?
— Конечно. У офицеров желания не спрашивают.
— Вот это здорово!
— Что тебе здорово?
— А то, что этот урод рядом будет. В одном со мной окопе. Тогда и посмотрим, как будет он нос свой вверх задирать. Только ради этого я поеду в Чечню. Посмотрю, как этот вояка покажет себя в бою.
— А ты злой. И злопамятный вдогонку.
— И че? Меня не трогай, и я никого не трону.
— Значит, едем?
— Какой может быть базар? Конечно, едем. Хоть посмотрим, что там за дела.
— Тогда пошли писать рапорт?
— Пошли.
В 14.00 началось собеседование. Военнослужащие входили в канцелярию и клали на стол рапорта. Никто из подразделения не отказался. Доронина это тронуло. Оставалась самая «больная» категория — солдаты, едва прослужившие полгода.
Одним из первых зашел Горшков. Он подошел и аккуратно положил перед командиром лист бумаги. Доронин взял его, прочитал.
— Ты в школе учился?
— Учился. А че?
— Да у тебя, извини, в слове «еще» сразу три ошибки.
— Как это?
— Это я образно. Но ошибок очень много.
— Ну и че? Главное, понятно, о чем я написал.
— Да, смысл понятен. Хорошо подумал?
— Хорошо.
— Никто давления не оказывал?
— Не понял?
— Никто не заставлял тебя писать рапорт?
— А! Нет. Сам решил. Могу еще написать.
— Ты понимаешь, на что идешь?
— На войну, че не понять-то?
— А готов ли ты к войне?
— Разве я плохо стреляю? Я из своего пулемета мишени кладу с первой короткой очереди.
— Это так. Здесь ты мастер. Меня интересует, морально ты готов?
— К чему?
— Ну к войне, к чему же еще? Ведь людей, возможно, придется убивать.
— Если они, чечены, по нам палить будут, то че их не валить? Ждать, пока они замочат?
— Ну ладно, включаю тебя в списки. Давай следующего…
В 16.30 Доронин передал Горину список личного состава вместе с кипой рапортов.
— Что же, вижу, вы никого не стали менять?
— Никак нет. Все добровольно, в виде индивидуального рапорта изъявили желание принять участие в выполнении боевой задачи. Серьезного повода кому-либо отказать у меня не было.
— Это вас не удивило? Я насчет того, что никто не отказался? Не насторожило?
— Удивило? Может быть. А вот насторожило ли? Нет. Я с каждым провел собеседование и предоставил право выбора. Да и знаю я их всех как свои пять пальцев. Разные люди, но коллектив нормальный, боеспособный. Так что не было необходимости менять личный состав даже частично.
— Признаюсь, ожидал, что отказники будут. Но личный рапорт — это документ. Хорошо. Комбат за верил список?
— Так точно.
— Тогда все в порядке. Ну, товарищ старший лейтенант, как говорится, флаг вам в руки. Завтра в 15.00 выезд в учебный центр. Машины для вас запланированы на 9.00, грузите все необходимое — и в путь. На полигоне вас встретит подполковник Кузнецов Илья Борисович. Занятия начнете послезавтра. Планы у Кузнецова. По темам определитесь — какую задачу вам предстоит в будущем решать. Через несколько дней к вам прибудут инструкторы, специалисты в разных областях, прошедшие Чечню. График занятий вас ожидает плотный, но по Суворову — «тяжело в учении — легко в бою». До убытия на полигон мы с вами не увидимся — вызывает начальство. Нет вопросов? Хорошо. Можете идти.