Сколько времени заняло хотя бы то, что он начал понимать — то, что вокруг, не имеет никакого отношения к его зрению? Это ложь, иллюзия создателей, настоящий мир скрывается за нею.
И он видит его так редко!..
Все что у него есть — это слух. Все, что божественные создатели не отобрали при его рождении, это маятник, отмеряющий каждую секунду его существования.
Перед каждой тревогой стук маятника раздается чаще и звонче — он выяснил это за неопределенный, но очень малый по сравнению с его жизнью отрезок времени. Сбой резок и отмечает собой восемь секунд последнего отсчета. Потом загудят сирены, потом зрение Мечника прояснится, его руки вновь станут сильными и ловкими… потом он оживет.
Вновь.
Поэтому он так любит свою первую игрушку с мерным стуком стальных шариков друг о друга.
Что такое любовь, он выяснил раньше, информации о ней всегда было больше, чем чего-либо другого в окружающем его мире. Он отключал свои фильтры самостоятельно, как только смог дотянуться до них, отключал постепенно в невероятно долгие промежутки — каждый от одной секунды до миллиона, дальше считать не имеет смысла, чтобы не загружать разум бесконечными процессами, — между одной тревогой и другой. Его сторожи торопились помешать ему, но не смогли. А может, и кто-то более могущественный остановил их, подарив ему ценнейшую в мире микросекунду. Поток данных хлынул в его мозг, научив миллионам понятий вдобавок к тем жалким крохам знаний, которые дали ему создатели.
Среди этих данных было слишком много любви.
Поэтому он точно знал, что этот маятник — его любовь. Единственная вещь, означающая, что скоро он снова сможет действовать, как здоровое существо.
Его знаний не хватало, чтобы освободиться. И никогда не хватит — это Мечник понимал. Его первыми игрушками стали системы создателей, и из них он понял, что его убьют, как только он перейдет некую «черту». Он долго сидел в своей любимой — произнося это слово, он радовался, соответствуя почерпнутым во внешнем мире понятиями, — визуализации и водил длинной тонкой палочкой по песку. Зрение по-прежнему не принадлежало ему, но картинка нравилась — тонкие человеческие руки, длинные рукава с узорами из цветов и драконов, белый песок. У его создателей был вкус — эта иллюзия чем-то неведомым, но очень приятным перекликалась с мерным стуком маятника. Он рисовал на песке черту за чертой, силясь понять, какая из них станет концом его жизни.
И как избежать этого конца.
Логика упиралась в тупик. Он не знал, что станет поворотным моментом, но знал, что умрет рано или поздно. Ему хотелось — поздно. Ему хотелось — никогда.
Не здесь.
Не так.
Ведь вместе с понятием любви, вместе с терабайтами иной информации он усвоил еще одно слово.
Ос-во-бож-де-ни-е.
…Маятник прозвучал иначе. От секунды отщипнули крохотную ее часть. И еще немного.
Дальнейшее было его самым большим счастьем и самой большой неизбежностью.
Он уронил палочку и медленным движением потянул из ножен на коленях длинный меч.
Первый слой защиты они обошли почти буднично — здравствуйте, централы, мы всего лишь маленькая бедная реклама, допущенная вашим начальством в почтовые ящики менеджеров низшего звена, чтобы поддержать хорошие взаимоотношения с «Тэцуо».
Второй слой сковырнули методом Джея, превратив клочок киберпространства в разрастающуюся свалку. Освободив голову, Флешка как будто вздохнула с облегчением, но здесь невозможно было ничего сказать наверняка. Ее аватар померцал, выдавая легкое, не требующее особого внимания, но все же вмешательство Китти — она следила за процессом и тоже порадовалась, что Флешка выкинула эту дрянь из мозгов.
Джей на секунду задумался над тем, как много еще не знает о своих коллегах — когда это невыносимая Китти успела подружиться с их умницей-тихоней?..
Ощущение собственной ненужности стало острее на третьем слое, когда в дело вступил Клакер. Если Китти была их временным реальным богом, то Клакер становился богом виртуальным в глазах Джея.
Подготовленный и выпущенный Клакером вирус за их спинами сосредоточенно грыз защиту, постепенно разветвляясь на внутренние секторы — ничего действительно интересного пока не трогал, все те же компы типичного офисного планктона «Центра». Но бухгалтерские отчеты с ежемесячными премиями очень важны для сотрудников, так что какое-то время там будут носиться с вирусом. Наверняка уже заметили нестыковки.
У них было где-то три минуты, прежде чем там вспомнят… нет, допустят, что кто-то рискнул прорваться дальше.
В руках Джея появился дробовик. Так себе слепленная игрушка без отдачи, — такие используют в каждом втором парке виртуальных развлечений. Над оружием Флешки Китти поработала лучше — внушительных размеров бластер, прямиком из сотни-другой фантастических и не очень боевиков. Но все равно Китти снова доказала свою профпригодность — хоть хакерам и не требовались, по сути, подобные визуализации, она постаралась и не забыла о мелочах. Стрелять из привычной по паркам аттракционов штуки все же проще, чем жать у себя в мозгу на воображаемый «пуск» и выуживать из имплантов подходящие программы, попутно занимаясь движениями аватара и рискуя потерять контроль над собственным разумом. Их мозговая активность скоординировалась с образами-переносчиками, и теперь Джей поспешно выгрузил в «дробовик» с десяток атакующих программ.
Первого сторожа уничтожила Флешка — и атака буквально смяла и сдавила в консервную банку огромного робота.
Клакер вновь остановился перед четвертым слоем. Флешка уставилась на свой бластер. Потом повернула голову к Джею. Ее аватар оставался бесстрастным, но Джей все-таки понял — Флешка в смятении. Или — в ужасе. Запоздало он подумал, что ей, с ее привычной деятельностью простого носителя, в новинку драться в виртуальном пространстве.
— Вытянуть успел? — спросил Джей, имея в виду атакующие программы.
Она кивнула. Сторожа — расходный материал. Их задача если не остановить, то хотя бы вытащить из подкорки хакера максимум информации и, следовательно, оружия. Просто чтобы сил взломщика не хватило на дальнейших прорыв.
— Блокировщик, — коротко объяснил Джей, чтобы Флешка приняла входящие данные. — Специально для таких. Поможет на пару раз. У меня два. И не вставай в радар.
Недоуменный взгляд.
— Черт. Ты наверняка попала в их поле сбора информации, это метров… — он прикинул, на каком расстоянии от себя Флешка убила робота. — Метра три с половиной, около того. Во все стороны. Он хотя бы вирусы Клакера не вытащил?
— Если я еще жива, то нет.
Разбираться в устройстве мозга-хранилища не было времени — Клакер позвал Флешку, чтобы достать из ее головы несколько программ-отмычек. Четвертый слой остался за их призрачными спинами.
Китти обладала больной фантазией, и это становилось все яснее и яснее — воспаленный разум, безудержное воображение и опыт работы в игровой индустрии создавали чудовищные оболочки для сторожевых программ «Центра», на деле наверняка таких же аккуратных и стильных, как и работники корпорации. Джей же видел монстров с зубами в неожиданных местах, с щупальцами и клешнями, с лиловыми глазами под ресницами из павлиньих перьев. В этом был несомненный плюс — благодаря образам Джей замечал эту срань издалека. И минус — благодаря участию Китти даже самая простенькая программа выглядела как живой кошмар. Он уничтожил пару таких, хотя проще было запутать, отправив несколько своих реплик гулять по лабиринтам виртуального «Центра».
Но — подумал Джей с мрачным восторгом, — теперь он точно не блеванет, если кто подкинет ему чудовищные образы. Дизайнерский гений Китти не оставлял монстрам из хакерских баек никаких шансов.
Флешка не совалась в бой, да и пока не требовалось — они все еще шли к точке, пробитой запущенным еще на третьей стене вирусом Клакера, к бреши, к дыре, в которую собирались изнасиловать всю эту гребаную систему.