— Так, во вторник, — уточнила она.
И сразу же позвонила Крошке Мари, чтобы распорядиться об эвакуации людей и товара.
— Мы в расчете? — поинтересовался Юханссон, когда она опять села.
Только сейчас она обнаружила, что даже не прикрыла грудь.
Ей стало так неловко, что она сообщила ему о небольшом уменьшении его долга, не решаясь поднять глаза. Но, учитывая ту невероятно огромную сумму, которую он ей задолжал, она знала, что Юханссон по-прежнему был по уши в долгах.
— И что мне теперь делать? — спросил полицейский, уже чуть не плача.
При этом Бэлль по-прежнему была у него на руках, и, похоже, ей это нравилось.
— Я что-нибудь придумаю, — ответила Фрэнси несколько смягчившимся голосом. — Не волнуйся. Как-нибудь договоримся. Просто будь на стрёме.
Юханссон кивнул и пообещал. Выбора у него все равно не было. Но настроение у него не особенно улучшилось, потому что он понимал, что время поджимает. Конечно, Фрэнси никогда прямо ему не угрожала, но он прекрасно знал, что, если он не сумеет каким-то образом с ней расплатиться, его навестят Крошка Мари или близнецы.
— На тебя похожа, — сказал он, передавая Бэлль Фрэнси.
— Знаю, — улыбнулась Фрэнси.
Они пожали друг руки.
— Жену свою не проиграй, — сказала она на прощание.
Чтобы навести полицию на ложный след, Крошка Мари отправила двух мелких торговцев с парой граммов каждого в разные стороны. Затем быстро прибрала все в квартире на Сюрбрюннсгатан и очень быстро оттуда смоталась. Мало того что она была вооружена до зубов, ей совсем не хотелось стычек с полицией, потому что она очень не любила стрелять в приличных людей. Это совсем не то что палить по таким, как она сама. И рисковать, что ее возьмут, она тоже не хотела. Отсидев уже два срока, оба раза за нанесение тяжких телесных повреждений, она считала, что с нее хватит. Страх опять сесть за решетку был даже сильнее, чем страх, возникший после нескольких изнасилований, которым она когда-то подверглась.
Нет ничего лучше свободы.
Уже оказавшись на приличном расстоянии от Сюрбрюннсгатан, она наконец-то перевела дух. Зашла в кафе и заказала кофе с пирожным. И тут обратила внимание, что две женщины за другим столом как-то странно на нее смотрят.
Да уж, выглядела она грубо. Нельзя сказать, что как мужик, но тонкокостной и женственной ее никак не назовешь. Застеснявшись, она вся сжалась. Не писаная красавица, но все же и не уродина. Глаза — светло-карие. Ресницы — длинные. Губы — тонкие. Круглые щеки. Нос широковат, похож на картошку. Летом там и сям выступали веснушки. Темно-русые волосы до плеч, которые она почти всегда собирала в хвост. На подбородке ямочка. Уши красивой формы издалека слышали крадущиеся шаги. Однажды она ходила к аудиологу проверять слух, и тот поразился его остроте. «Как у собаки! — воскликнул врач. — Просто фантастика!» От восторга он решил угостить ее и весь свой персонал тортом.
И наконец, что немаловажно, все тело Крошки Мари покрывали многочисленные шрамы. Один тянулся через всю грудь — где-то между верхними ребрами сидела пуля.
Ну, в остальном она выглядела как обычная женщина.
Однако эти дамочки по-прежнему на нее глазели, а потом начали презрительно перешептываться. Две карги. А не почикать ли их? Раз — и готово. Четыре шага вперед, каждой по молниеносному удару ножом в горло, затем быстро вон оттуда, не оглядываясь и ни с кем не встречаясь взглядом. А когда посетители опомнятся от шока, она будет уже далеко.
Ну уж нет. Она доела пирожное и быстро вышла, все еще сжавшись и сгорбившись от чувства неловкости.
Едва переступив порог дома, она переоделась в тренировочный костюм и спустилась в спортивный зал в подвале. И только через час почувствовала себя уверенно. Мокрая от пота Крошка Мари с удовольствием осмотрела свою коллекцию.
Рука с татуировкой дракона спокойно плавала в контейнере. Ее хотелось пожать и спросить, как дела. Хозяин руки был все еще жив. Чертов псих пытался облапать ее у киоска с хот-догами как-то поздним вечером. Как он выразился, ему нравились трансвеститы. Она заманила гада в общественный туалет, где заткнула ему рот перчаткой, а затем откромсала руку до плеча. До сих пор не понимала, почему вообще не убила. Хотя вряд ли он узнает ее при встрече — в те времена она была значительно худее. В любом случае, все это произошло, когда она была проездом в Гётеборге, так что вероятность вновь на него наткнуться слишком мала.
Крошка Мари еще немного посмотрела на руку, затем погасила свет и поднялась наверх.
Опять пошел снег. Или скорее мерзкая липкая каша из снега с дождем, заставлявшая ее вспоминать те бесконечные зимы, когда она шла в школу и обратно, слишком легко одетая, в вечно протекавших ботинках.