Продолжая работать рукой туда-сюда, я хватаю смазку и лью ее прямо на кожу между ягодицами, пока она не начинает капать на простыни. Когда смазки становится достаточно, я добавляю второй палец и погружаю полностью оба, стимулируя простату мужчины. До меня доносится искаженный стон Айзека вместе со случайными ругательствами.
— Ах-мать твою-да-именно-так!
Повторяя движение, я разрабатываю мышцы ануса и слегка раздвигаю свои пальцы, чтобы моему члену было легче войти. Члену, который, похоже, вот-вот лопнет.
Когда Айзек снова начинает подо мной извиваться, я вынимаю пальцы, заработав тем самым очередной стон парня. Вытерев излишки смазки с рук о простыни, быстро срываю обертку и надеваю презерватив.
Затем своими ногами охватываю раздвинутые бедра Айзека, одной рукой удерживая его за плечо, пока другой, до боли медленно, располагаю свою эрекцию у его входа.
— Ну же, трахни меня, детка. Мне это нужно, — подбадривает мужчина, толкая свою задницу назад, пока кольцо мышц не поглощает начало моей длины.
Удерживая обеими руками бедра Айзека, на которых из-за моей хватки определенно останутся синяки, я торможу движения парня и медленно, ужасно медленно, вхожу в его тело.
Он невероятно тесный и горячий. Мне требуется вся сила воли, чтобы не трахнуть Айзека быстро и жестко, потому что его тело лишает меня последнего контроля. Дюйм за дюймом я толкаюсь глубже, пока полностью не погружаюсь в Айзека Фокса. Когда мои яички упираются в его гладкую кожу, мужчина издает чувственный стон, а его внутренние мышцы напрягаются еще сильнее. Не отстраняясь, я прижимаюсь к Айзеку и обвожу рукой талию, прикасаясь к его длине.
— Флинн... Я хочу... Ты должен… — бессвязно произносит Айзек. Но я точно знаю, чего он хочет, потому что хочу того же. Мужчина умоляет, чтобы я двигался.
Наклоняюсь над его спиной, пока полностью не накрываю ее: одной рукой держусь за кровать, а другой сжимаю его член, словно тиски, и когда отодвигаю бедра, чтобы медленно выскользнуть из тесного входа, то скольжу губами в изгиб шеи Айзека, переходящий в плечо.
Когда внутри мужчины остается лишь начало моей длины, я наклоняю бедра и толкаюсь вперед, одновременно открывая рот и впиваясь зубами в его кожу.
— Дааааа, — стонет Айзек, когда я повторяю движение и толкаюсь сильнее, от чего он сходит с ума.
— Теперь. Ты. Мой, — с каждым толчком произношу я отдельные слова. — Ты оставил на мне след, и я тоже решил от тебя не отставать.
Совершаю еще три толчка со словами: «Не забывай об этом», прежде чем Айзек со стоном содрогается в оргазме, а его семя окрашивает простыни и проливается на мою руку в тот же самый момент, как мой собственный экстаз проходит сквозь меня, заставая врасплох и выбивая воздух из легких. Руки Айзека дрожат, интенсивность оргазма лишает его силы, пока отголоски удовлетворения отдаются по всему его телу. Я в изнеможении падаю на мужчину. Мой вес вдавливает его тело глубоко в матрас, вероятно, ограничивая доступ воздуха в легкие, но Айзек не жалуется, поэтому я не двигаюсь.
Я лежу, находясь глубоко внутри другого парня, моя грудь прижата к его спине, а остатки его освобождения стекают по моим пальцам. И могу сказать наверняка: я никогда ещё не чувствовал себя настолько умиротворенным.
Зачем я вообще боролся с этими чувствами?
Почему решил, что смогу победить власть Айзека над собой?
Он завладел мной.
Глава 21
Айзек
— Не могу дышать, — неохотно выдавливаю я.
Всем своим весом Флинн прижимает меня к матрасу кровати. Он растянулся на мне после того, как отымел и рухнул сверху.
Если бы я мог набрать побольше воздуха в легкие, то позволил бы Флинну остаться в том же положении, потому что мне нравится ощущать его вес. Это так естественно.
— Просто представь, что ты под водой. Дай мне еще пять минут, — бурчит он мне в ухо, даже не пытаясь слезть с меня.
Я использую остатки воздуха в легких, чтобы издать смешок, прежде чем поджать бедра в бесполезной попытке сбросить с себя мужчину.
Мы оба стонем, когда его член выскальзывает наружу.
— Ну зачем ты это сделал? Мне было так удобно, — по-детски ворчит Флинн, прежде чем скатиться с меня на спину и впустить благословенный воздух в мои легкие.
Я перекатываюсь на бок, лицом к мужчине, и закидываю на него свою ногу, притягивая рукой безвольное тело, пока Флинн не оказывается рядом.
— Ну, а мне нет. Уверен, ты не хотел бы нести ответственность за мою безвременную кончину.
Кладу голову на его широкую и влажную от пота грудь, глубоко вдыхая через нос аромат мужской кожи. Он омывает меня, словно целебный бальзам.
— Ты только что меня понюхал? — спрашивает Флинн, обнимая меня за плечи и рассеянно играя с кончиками моих волос.
— А что, если и так? — я откидываюсь назад, наслаждаясь его расслабленным и успокаивающим прикосновением.
Флинн лишь вздыхает в ответ, прижимаясь ко мне до тех пор, пока наши тела не сливаются.
— Секс был невероятным, — бормочет он в мое плечо. Томный поворот тела мужчины, и я ощущаю, как в мое бедро толкается его полутвердый член, оставляя липкий след на своем пути.
— Разве нам не нужно пойти и принять душ? — спрашиваю я, не смущаясь, но ожидая ответа.
— Неа, — снова ощущается толчок. — Мне и здесь хорошо.
Мы лежим в объятиях друг друга, и нас окружает уютная тишина. Та самая, которая успокаивает, давая понять, что в эту минуту рядом с вами находится кто-то особенный. Эта тишина создает неразрывную связь, потому что не создает дистанцию между нами, а наоборот сокращает ее.
Я почти засыпаю, когда ощущаю на коже вибрацию его голоса.
— Расскажи мне что-нибудь. Что-нибудь хорошее.
— Сказку, что ли? Чтобы уснуть, тебе нужна сказка на ночь?
Флинн сильно щиплет меня за бок, и я вскрикиваю.
— Нет, дурень, что-то реальное. Моя жизнь неплоха, но она уже давно не похожа на настоящую. Расскажи мне что-нибудь хорошее о своей жизни.
— Ну, это просто, — отвечаю я, проводя кончиками пальцев вверх и вниз по его руке. — Айви-листик и Арти.
Флинн приподнимается достаточно, чтобы заглянуть мне в лицо.
— Персонажи мультфильмов?
Начинаю смеяться, глядя в его озадаченное лицо:
— Дети моего брата, Джоша. Я провел с ними весь последний год, и они вроде как стали моей жизнью.
— Твой брат назвал детей странными именами. А почему ты провел с ними целый год?
Я поднимаю руку и провожу пальцами по изогнутым аркам бровей Флинна. От моего прикосновения он закрывает глаза, а его рот слегка приоткрывается в шумном выдохе.
— Джош потерял жену. Она внезапно умерла. Брат лишился любви всей жизни, своей второй половинки и лучшего друга. К его горю добавились новорожденный ребенок и маленькая дочка, которые требовали заботы, но долгое время Джош был не в состоянии заниматься детьми. Так что пришлось мне.
Глаза Флинна распахиваются, и я опускаю свою руку. Он пристально смотрит на меня. Его взгляд изучает мое лицо, и похоже, парень ошеломлен моим признанием.
— Значит, ради них ты пожертвовал своей карьерой и жизнью, — его слова звучат не как вопрос, а как мягко произнесенное утверждение.
— Я не считаю это жертвой.
— Но все именно так, — Флинн наклоняется, целуя меня нежно и многозначительно. Когда наши губы размыкаются, мужчина откидывает голову назад и кладет ее на свою руку, а затем просто смотрит на меня.
Момент кажется тяжелым и отягощенным эмоциями — слишком сильными, чтобы чувствовать их так скоро. Нуждаясь в смене темы, я задаю свой собственный вопрос. Тот, что вертится у меня на языке с той самой ночи в баре.
— Сколько лет было твоему брату, когда он умер?
Флинн напрягается, а выражение обожания на его лице, которое заставляло меня чувствовать неловкость, сменяется на дискомфорт. Я тут же жалею о том, что спросил, и уже собираюсь сказать, чтобы он не отвечал, когда парень тихо произносит:
— Девятнадцать. В тот день он стал ровно на два года старше меня. Мы делились всем, включая день нашего рождения.
Немного смещаюсь на кровати и снова кладу голову на грудь Флинна, тем самым давая ему возможность говорить свободно, не ощущая мой пристальный взгляд, который мог бы помешать его рассказу.
— Мы с Кларком походили на огонь и воду, но, как ни странно, ладили друг с другом, — Флинн начинает водить пальцами по моим волосам. — Брат был худощавым, с вьющимися каштановыми волосами, которые совершенно ненавидел. И если я считался популярным спортсменом в школе, то Кларк вел себя сдержанно и застенчиво, хотя его ироничное чувство юмора частенько доставляло ему неприятности. Особенно дома, — слегка посмеивается мужчина, погруженный в воспоминания, и моя голова раскачивается от вибрации его сдержанного смеха.
— Что случилось? Он долго болел? — тело Флинна полностью застывает, а его пальцы замирают в моих волосах. — Не продолжай, если не хочешь.
Парень делает глубокий нервный вдох, возобновляя движение рукой и просеивая своими пальцами длинные пряди на моей макушке.
— Он повесился на дереве во дворе строительной фирмы, где числился подмастерьем плотника.
Блядь.
Блядь. Блядь.
Что можно ответить тому, кто пережил такую потерю?
Ничего.
В моей голове нет подходящих слов, поэтому я притягиваю Флинна к себе еще ближе и обнимаю чуть крепче, таким образом оказывая ему столь необходимую поддержку.
Я с тобой.
— У Кларка были золотые руки. Предоставь ему материалы, и парень воплотит в жизнь шедевр, отдай ему обрезки дерева, и он создаст предметы пользования и красоты, — Флинн снова приподнимает голову, а затем ложится на кровать, притягивая меня к себе.
Если он хочет говорить часами, я не стану его останавливать. По манере разговора видно, что Флинн никогда никому об этом не рассказывал.
— За месяц до своей смерти Кларк закончил удивительный стол в подарок нашей матери. Плотник отдал ему обрубок дерева, который для меня выглядел, как половина гнилого полена, но брат создал невероятный журнальный столик. Он разрезал ствол вдоль, так, что на столешнице виднелись все древесные кольца. Годы жизни этого дерева раскрывались бесконечными совершенными кругами существования, — голос Флинна дрожит, когда он продолжает. — Всего через несколько недель руки, которые создали это удивительное творение, до сих пор стоящее в гостиной моих родителей, превратились в ледяные и неподвижные. Жизнь, которую Кларк продемонстрировал в старом пне, больше не текла по его венам, — следующие слова вырываются из его рта, словно причиняют Флинну физическую боль. — Кларк поехал в мастерскую на выходные. Она как раз была закрыта и находилась в стороне от дороги. Брат знал, что до понедельника его никто не найдет.