"Никаких бумаг, ничего такого?" Она покачала головой. Он сказал: "И каков твой план?".
Она глубоко вздохнула: "Ну, я знала, что якобы безопасный маршрут окажется смертельной ловушкой. Поэтому я подумала, что лучше всего будет сделать то, что я всегда делаю". Она засмеялась: "Это моя "палочка-выручалочка" во всех отдаленно опасных ситуациях: стать невидимой. Поэтому я поехала на юг. Однажды, еще в туманные времена, я провела неделю в Найон-нг-Пангисда с друзьями, поэтому я подумала, что поеду туда, возьму напрокат или украду лодку и поплыву в Дарвин, в Оз. Это долгий путь, но по дороге много островов".
"Ты умеешь плавать?"
"Мой отец учил меня, когда я была маленькой".
Он улыбнулся: "Мой тоже. Мы можем это сделать".
Ее глаза на мгновение затуманились страхом, и она нахмурилась: "Они поймут, что произошло, рано или поздно, и придут за нами. Но найти нас будет гораздо труднее".
"Думаю, да".
"Мы должны держаться как можно дальше от самолетов и такси. Это станет очень заманчиво".
"Согласен".
"Как у тебя с кулаками? Ты один из тех несокрушимых квотербеков? Ты хороший и большой".
Он засмеялся и покачал головой: "Нет, боюсь, что все свои бои я веду мозгами".
"Ну, неважно, если появятся китайцы, ты сможешь заговорить их до смерти, пока я буду бить их по голеням".
Он попытался улыбнуться, но не смог, и стал тыкать вилкой в рис: "Это ведь по-настоящему, не так ли?"
"Конечно, да". Она могла сказать ему, что, конечно же, он должен закончить свой ужин: "Именно поэтому мы должны сосредоточиться на решениях и не зацикливаться на проблеме". Он странно посмотрел на нее, и она улыбнулась ему как Мэри Поппинс: "Строгая верхняя губа и все такое".
Хоффстаддер еще некоторое время ковырялся в еде, затем улыбнулся и протянул руку через стол: "Джей Хоффстаддер".
Она взяла его руку и пожала ее.
"Мэрион Джеймс, снова, все еще".
Некоторое время они ели молча, он делал небольшие укусы, а она честно поглощала еду. Через некоторое время она помахала ему вилкой: "Ты должен спросить себя, когда ты сможешь снова ужинать с красивой блондинкой на пляже на острове Южного моря? Carpe diem, Джей. Или, скорее, карпе курица с орехами кешью, карпе креветки и карпе винум".
"Ты права."
Она покачала головой с набитым ртом и сказала: "Ничего не изменилось, кроме того, что теперь мы знаем".
"Да, пока мы притворялись, я мог делать вид, что этого не было. Теперь это вернуло меня к этому. Это снова сделало его как бы реальным".
Она усмехнулась: "Значит ли это, что теперь ты хочешь свою собственную комнату и перестанешь держать меня за руку?"
"Я женат, Марион. У меня двое детей. Я чувствую себя как бы на каблуках, но это действительно было похоже на другую жизнь, другую реальность."
"Я не хочу знать. У нас и без этого хватает забот, не впутывая в них такие вещи". Она подождала мгновение, уставившись на креветку: "Лично я чувствую потребность в ком-то большом и сильном, за кого я могла бы держаться — метафорически и фактически физически. Если ты больше не он, то мне придется купить плюшевого мишку на рынке".
"Ты замечательная", — сказал он.
Она издала тихий смешок и приложила пальцы к губам: "Извините меня. Спасибо."
"Мне принести чек?"
Она покачала головой: "Я намерена прожить следующие несколько дней так, как будто они мои последние. Вполне возможно, что так оно и есть. Поэтому я собираюсь выпить большой коктейль "Бейлиз" со льдом, а тебе я настоятельно рекомендую взять лучший виски, который у них есть".
Час спустя они прогуливались по многолюдной Хай-стрит, все еще оживленной, со всеми домами и магазинами, все еще открытыми для толпы, с ее рукой, переплетенной с его рукой. Далеко на севере в небе ритмично перемигивался красный огонек, который становился все ярче.
Они поднялись по лестнице в спальню, вошли внутрь, заперли дверь старомодным ключом, и Марион села на кровать.
"Паром отходит завтра в семь тридцать утра. Мы должны быть на ногах и позавтракать к шести".
Он кивнул: "Понятно. Ты купила зубные щетки и пасту?"
"В корзине. Не знаю, как у тебя, а у меня спина горит". Они уставились друг на друга, он в дверях ванной, она все еще сидела на кровати: "Наверное, неплохо было бы намазать еще крема", — добавила она.
"Марион, я не обманщик. Я люблю…"
"Не надо!" Она покачала головой: "Это другая жизнь. Это другая, параллельная реальность". Ее лицо сжалось от боли, а на глаза навернулись слезы: "Ты не обязан, если не хочешь".
Он не двигался, не отвечал некоторое время. Затем он тихо сказал: "Но я хочу".
И пока они прижимались друг к другу, никто из них не слышал рева двигателя над ними.