Она кивнула, один раз, затем отвернулась от мужа. Он уставился на нее, и слезы полились по его щекам.
"Как ты могла? Как ты могла так поступить со мной?"
Она обернулась и закричала на него: "Китайцы высасывали тебя досуха! Унижали тебя! Обращались с тобой как с дерьмом! А ты только и мог сказать: "Американцы нам помогут! Американцы нам помогут! Помогут нам? Как они помогли Кармоне? Как они помогли Эду? Знаешь, кто помог нам в конце концов? Знаешь, кто привез нас в Америку? Китайцы!"
Он зарылся лицом в свои руки: "Мауи! Стой! Стой! Это неправда!"
Она повернулась ко мне и выплюнула в меня эти слова: "И что теперь? Тюрьма? Казнь? Убийство?"
Я предложил ей однобокую улыбку: "Вы — китайская шпионка, миссис Маркос; вы предали своего мужа и своих союзников. Мы не стали бы вас казнить, хотя вы могли бы предстать перед очень публичным судом и отправиться в тюрьму. Но мы не хотим этого делать ни с вами, ни с вашей семьей. Мы бы хотели, чтобы ваш муж занял свой пост в университете и продолжил свою карьеру, а вы продолжали шпионить для китайцев, но под нашим тщательным наблюдением". Доктор Феликс Маркос уставился на меня влажными глазами и мокрыми щеками. Я покачал головой: "Я не хочу никаких ссор или разводов. Я хочу счастливую, стабильную семью. Она сделала то, что сделала для тебя, Феликс. Запомни это. Я хочу счастливый, стабильный дом для твоих детей. А вы, — я указал на Мауи Маркос, — вы работаете на меня".
Она опустилась в кресло, уставившись вдаль. Через мгновение она посмотрела на меня: "Мне заплатят?"
Я улыбнулся: "Да, ты можешь сохранить свою жизнь".
19-я улица была пешеходной аллеей, которая вела вниз к белому песку пляжа и бескрайним просторам Тихого океана под калифорнийским небом. Мы сели на песок и позволили морскому ветру некоторое время обдувать наши лица невидимой солью и озоном.
"Ну, это было весело", — сказал я, думая о том, что все действительно классные девчонки всегда двигаются дальше: "Что ты теперь будешь делать? Вернешься в Израиль, наверное, да?".
Она пожала плечами: "Даже если бы я знала, я, наверное, не смогла бы тебе сказать".
"Значит, никаких приказов?"
Она покачала головой: "Ты?"
"У меня есть несколько дней отпуска по болезни". Я сжал правую руку: "Этот сюрикен причинил боль. И он испортил мой костюм. Теперь мне придется ехать в Лондон, чтобы купить другой". Она посмотрела на меня так, будто хотела ударить. Я проигнорировал ее и сменил тему: "Я думал поехать в Сан-Франциско. Там есть хорошие вина и морепродукты".
"Ха…" Она немного посмотрела на море. Ветер трепал пряди волос на ее лице: "Это мило".
"Не твоя сцена, вино и морепродукты?"
"Да, ну, я бы так не сказала. Я могу пить вино и есть морепродукты. Просто устрицы открывают аппетит, а говядина его закрывает. Морепродукты заставляют вас проголодаться. Мясо насыщает".
"Не хочешь провести небольшое исследование?"
Она пожала плечами: "Наверное. Но я за рулем. Ты водишь как киска".
Я фыркнул: "Да, точно. Это коробка передач, сестренка. А с ручным переключением — это мужская машина".
Она встала и вытерла песок со своей задницы: "Да? Так почему же ты на ней ездишь?"
Я поднялся на ноги и подтолкнул ее к "Мустангу": "Это не было умным ответом, когда тебе было пятнадцать, и до сих пор не является. Ты можешь ехать на нем до Арройо-Гранде. Остальную часть пути я проеду на нем".
"Ты поедешь по прибрежной дороге? Значит, мы приедем туда уже на следующей неделе?"
И так до самого Фриско.