Дальше идет древняя эстрада с красивыми ажурными украшениями, в конце концов обновленная городским советом, и, наконец, они въезжают в Хоув с его грандиозными рядами сливочных домов и пастельными пляжными павильонами.
Вскоре они подъезжают к дому Трейси, представляющего собой нелепую карикатуру тридцатых годов на тюдоровский стиль[9], его окружает живая изгородь из кипарисов. Дом не очень красив и изящен, но в нем просторные комнаты и большая лужайка позади – это удобно для женщины с подросшими своими детьми и кучкой чужих малышей на попечении.
Анна заглушает двигатель и, прежде чем выйти, поворачивается к Карен. У той лицо стало серым, она крепко вцепилась в свою сумку, так что побелели костяшки. Анна сжимает ей руку:
– Мужайся.
Она уже позвонила и сообщила Трейси о случившемся, чтобы не волновать Карен лишний раз. Но очевидно, Трейси ничего не сказала о страшной новости Молли и Люку. Она присматривает за обоими малышами два дня в неделю с годовалого возраста (хотя теперь берет Люка лишь время от времени, поскольку он ходит на полный день в школу). И все же, какой бы блестящей няней она ни была, нельзя ожидать, что Трейси возьмет на себя смелость сообщить детям о смерти их отца. Кроме того, Карен хотела продлить хотя бы на несколько часов детскую безмятежность.
В результате, когда женщины идут по дорожке к дому, из окна радостно выглядывают два милых личика.
– Мамочка! – кричат Молли и Люк, они соскакивают со спинки дивана и бросаются к двери.
Не успевает Карен постучать, хромированная полоска щели для писем открывается, и оттуда таращатся знакомые глаза.
– Это ты, Молли? – говорит Анна, наклоняясь.
– Это крестная Анна! – вопит Молли.
Слышится возня, и появляется другая пара глаз.
– Что ты тут делаешь? – спрашивает Люк.
– Отойдите, – слышен голос Трейси.
Слышен звон отпираемой цепочки, и дверь отворяется.
– Привет, мои хорошие. – Карен опускается на корточки и берет обоих на руки. Она крепко прижимает их к себе, все крепче и крепче, словно от этого зависит ее жизнь.
Анна смотрит с крыльца. Это невыносимо.
– Ой! – через несколько секунд кричит Люк. Он отталкивается, и Молли следует его примеру.
– Мама, смотри, что мы сделали! – кричит она, дергая Карен за блузку и таща за собой в прихожую.
Анна вслед за ними следует на кухню, Трейси идет за ней по пятам. На столе поднос с пряничными человечками, некоторые совсем обгорели.
– Ух ты! – говорит Карен.
– Хочешь один? – спрашивает Молли, выбрав.
– М-м-м, можно попозже?
– Почему?
– Просто я сейчас не голодна, я бы съела пряник попозже с чашкой хорошего чаю. Ладно?
Молли кивает.
– Можно мне взять один? – спрашивает Анна.
– Можно ей? – спрашивает Молли у Трейси.
Трейси с виду немного похожа на свой дом. Она явно никогда не была красивой, а теперь, к пятидесяти, раздобрела и одета скорее практично, чем модно. И все же ее не слишком привлекательный стиль в момент кризиса ободряет: в представлении Анны, она из тех, кто представляет собой соль земли, и все ее манеры источают силу и великодушие.
– Конечно, – улыбается она.
– Спасибо. – Анна берет один, выбрав не слишком подгоревший. Как и Карен, ей хочется продлить для Молли и Люка этот момент – эти последние несколько минут, пока отец для них еще жив.
– М-м-м! – Она откусывает приличный кусок. – Неужели вы такие умелые? Вы сами испекли эти пряники?
– Трейси нам помогала, – признается Люк.
– И Остин, – говорит Молли. Остин – это маленький мальчик, за которым тоже присматривает Трейси.
– Ну, это просто вкуснятина! Пальчики оближешь.
– А теперь, дети, где ваши сумки? – подгоняет их Карен.
Оба послушно убегают в комнату, чтобы собрать вещи.
– Думаю, нам лучше поехать домой.
Карен поворачивает ключ в двери и заходит в прихожую, за ней дети и Анна. Повсюду, повсюду чувствуется присутствие Саймона. Куртка Саймона висит на перилах с тех пор, как в последние выходные они с Карен выходили из дому; футбольные бутсы Саймона, все в грязи, брошены внизу лестницы после вчерашней игры. На столе в рамке фотография Саймона с его отцом, рядом разбросаны компакт-диски Саймона. Карен даже наступила на письмо, валявшееся на коврике: оно тоже было адресовано Саймону.
9
Стиль поздней английской готики, эпохи правления английской королевской династии Тюдоров в 1485–1604 гг. Особенности стиля сочетают в себе одновременно черты готики, фламандского и итальянского ренессанса.